Юрий Емельянов - Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата?

Обывательские настроения, о которых нередко с беспокойством говорили на съездах партии руководители прибалтийских республик, были широко распространены в СССР и за пределами Прибалтики. Незаметно происходила эрозия социалистической морали, которая вытеснялась ценностями аполитичного обывателя, корыстного, себялюбивого, самодовольного и ограниченного. Вера во всесилие личного интереса, отторжение приоритета общественных ценностей, невнимание к положению тех, кто особенно нуждается в общественной поддержке, неизбежно вели к возрождению прокапиталистических настроений.

Одновременно по мере роста спекуляции «дефицитными товарами» и хищений государственной собственности в советском обществе медленно, но верно стала складываться «теневая экономика» со своей «подпольной буржуазией». В этой социальной среде складывались идейные и моральные установки, глубоко чуждые социалистическим. Вместе с «теневой экономикой» в социалистическом обществе развивалась и «теневая идеология». В ходе конфронтации с официальной идеологией она бросала вызов принципам социальной справедливости. Медленно, но верно представители этого слоя стремились взять управление страной в свои руки.

Эти настроения получали поддержку из-за рубежа. Западные радиостанции предлагали советской молодежной радиоаудитории продукцию массовой культуры, которую она не получала в СССР. Западные публикации, распространявшиеся в СССР, создавали яркое красочное представление о мире западного потребления. Одновременно советским людям предлагалась альтернатива решения проблем потребления с помощью смены общественно-политического строя. К этому выводу упорно, умело и в течение нескольких десятков лет подводила антисоветская пропаганда радиостанций «Голос Америки», «Свобода», Би-би-си и других, вещавших на СССР на языках всех союзных республик. При этом чисто потребительские цели облекались в красивые фразы о борьбе за свободу и демократию.

При поддержке Запада в СССР создавались диссидентские группы, часть которых выдвигала задачу реставрации капиталистических порядков. Правда, их численность была невелика — не более нескольких сотен человек. Но их деятельность широко освещалась на Западе, создавая впечатление, будто речь идет о многомиллионном движении протеста. Такие группы действовали и в Прибалтике.

Рост подспудных антисоветских настроений во всем Советском Союзе под влиянием этих факторов усугублялся в Прибалтике историческими особенностями развития этого региона. Физическое уничтожение и бегство из трех республик сотен тысяч сторонников Советской власти после поражений в 1918–1920 годах, преследование коммунистов и других левых в 20–30-х гг., новый исход из Прибалтики и уничтожение сотен тысяч сторонников Советской. власти в годы гитлеровской оккупации в 1941–1945 годах, а затем — бандитского террора в 1944–1952 годах сильно уменьшили ряды тех, кто был готов активно защищать социализм. Более того, масштабы прибалтийских республик, не позволявшие людям обрести анонимность, делали многолетний моральный террор против сторонников Советской власти особенно эффективным. В дальнейшем же сказывалась инерция терроризирования тех, кто выступал за советский строй.

В то же время немалое воздействие на общественное сознание оставили буржуазные и шовинистические идеи 20–30-х годов, нацистская идеология 1941–1944 годов, националистические призывы антисоветского подполья с середины 40-х до начала 50-х годов. Это идейное наследие особенно успешно развивалось на почве националистической спеси, ненависти к инородцам, сильно унавоженной расизмом, зоологической ксенофобией и культом бюргерских ценностей. Парадоксальным образом потомки тех, кого веками иностранные угнетатели, немецкие бароны и бюргеры, польские и шведские помещики третировали как «быдло», теперь, получив высшее образование в советское время и став частью советской интеллигенции, претендовали на принадлежность к «избранным», стоящим на недосягаемой высоте над «грязными и дикими простолюдинами». В сознание людей внедрялись мифы об извечной культурной пропасти между эстонцами, латышами и литовцами и «дикими» русскими. Утверждалось, что, в отличие от русских, народы Прибалтики трудолюбивы, аккуратны, чистоплотны и вежливы, а русские и другие народы СССР — ленивы, неряшливы, грубы и много пьют. Утверждалось, что в СССР лишь народы Прибалтики умеют создавать удобные и комфортные условия в домах, а это является чуть ли не главным признаком цивилизованности. Отставание же от Запада в сфере потребления объяснялось исключительно тем, что народы Прибалтики лишены возможности развиваться самостоятельно, что русские и другие народы, в силу своей «отсталости», навязали эстонцам, латышам и литовцам «нецивилизованный» путь развития.