Артем Драбкин - Мы дрались с «Тиграми»

Дивизионом он командовал с 1942 года и был в нем «бог и царь», окруженный денщиками, холуями и ППЖ.

И вроде человек справедливый, толковый, решительный, но самодур. Вспыльчивый, но не злопамятный.

За всю войну я не помню, чтобы он кого-то «упек» в штрафную роту, хотя мог это сделать много раз. Большой любитель выпить, бабник и охальник, знаток матерного языка, он был любим солдатами.

Если бы не пил — был бы идеальный командир.

Отчаянно смелый по пьянке, он в конце войны очень захотел выжить, при себе держал военфельдшера и стал постоянно подставлять других под пули… Вместо войны «заболел трофейной лихорадкой» и на этой ниве заметно преуспел.

За наградами особо не гонялся, имел четыре ордена, включая орден Красного Знамени, хотя мог при желании навесить себе на грудь еще несколько.

Федя был в хороших отношениях с начальником штаба артиллерии дивизии.

Любил действовать самостоятельно, а не подчиняться пехотным начальникам. Поэтому когда нас придавали пехоте, он бывал недоволен и раздражен: «Опять эти обалдуи из штаба артиллерии отдают нас для «поддержки штанов»!»

Любил покрасоваться на людях. Не раз случалось, под обстрелом, когда мы с ходу разворачивались на самом «передке», под носом у противника, его громогласные команды и изощренная хмельная брань далеко разносились, так сказать, надполем брани. Возможно, идо немцев долетало: «Смотри, пехота, как истребители воюют! Не прячьтесь по кустам! В штаны напустили! В душу! В бога! Мать-перемать!» И гнал свой «виллис» вперед до упора, а мы, само собой, летели за ним.

Конечно, часто «залетали», и многие ни за что сложили свои головы.

Часто, слишком часто…

В Карпатах, уже после Ужгорода, на марше в горах, наш Федя по пьяной дурости угробил половину дивизиона. Пехотная колонна остановилась впереди нас перед поворотом дороги. Немцы держали дорогу под плотным огнем, и все, кто отважился выскочить за поворот, были сметены немецким артогнем.

Перед нами была пробка из подбитых машин.

Кузнецов обложил пехоту по матушке и крикнул: «Сачки! Мы вам покажем, как воюют гвардейцы!» Дал приказ продолжить движение вперед.

И когда мы появились из-за поворота, то попали под точный артналет.

Потери наши были больше 50 %… И даже этот случай бойцы Феде простили…

Непростой был человек. Евреев не любил, но при мне на эту тему много не разорялся. Хотя мог позволить себе ляпнуть что-нибудь такое: «Ты что там с орудиями встал?! Палестина тебе там, что ли!?»

На Одере, в районе Глейвице, подъехали к переправе.

Весь берег завален трупами после неудачной переправы и ликвидации немцами плацдарма, захваченного ранее нашими стрелками.

Одер в том месте был шириной метров триста.

На том берегу нашей пехоты уже не осталось. Федя мне приказал переправиться с одним орудием на немецкий западный берег и закрепиться.

Я спросил его: «Товарищ майор, я что, один плацдарм держать должен? Кто-нибудь еще будет?»

В ответ: «Нет. Надо будет, мы тебя с этого берега поддержим!»

Переехал по понтонному мосту на противоположный берег. Семь человек, одно орудие, половина БК…

Без связи… Сразу за нами саперы расцепили понтоны и увели их в сторону.

Одним словом, пустили нас помирать смертью храбрых, «на живца».

Когда ночью до нас добралась полковая разведка с соседнего плацдарма, мы долго не могли поверить, что до сих пор живы.

А пустить мою батарею под танки впереди пехоты для командира дивизиона тоже было плевым/делом.

Впереди немецкая деревня.

Кузнецов дает приказ: «Двигай туда, займи деревню и дай зеленую ракету, что деревня наша!» Приказ получен. Без разведки движемся вперед.

А за домами немецкие танки…

— Кто из ваших солдат, командиров орудий, наводчиков, водителей вам наиболее запомнился?

— Помню почти всех, с кем пришлось служить вместе в разное время.

В декабре 1943 года, когда я прибыл на передовую и принял под командование взвод, двумя моими расчетами командовали Воловик и Батурин.

Командир второго орудия Воловик, парень 26 лет, москвич, человек образованный и культурный, до войны успел закончить учительский институт и готовился преподавать историю в люберецкой школе. Очень смелый боец.

Первым расчетом командовал старший сержант Батурин, бывший токарь Челябинского тракторного завода. Старожил дивизиона, воевал в нем с лета 1943 года. Командир был толковый и волевой, но обладал тяжелым своевольным характером. Человеком был грубым и самолюбивым, с суровым нравом, всегда пытался подчеркнуть свою исключительность, держался уверенно, жестко, а порой — нагло. Командовать таким человеком было непросто.