Кирилл Столяров - Палачи и жертвы

Причиной его бед и позора послужил один весьма поучительный факт — в 1950 году Вавилов, не читая, утвердил обвинительное заключение по так называемому «ленинградскому делу» Вознесенского, Кузнецова, Попкова и других. Правда, произошло это при необычных обстоятельствах: его вызвали в Сочи, на дачу Сталина, и не пустили на территорию — к проходной подошел Власик, начальник охраны Вождя народов, протянул Вавилову папку, дал карандаш и буркнул: «На, подписывай». — «Мне бы почитать, ознакомиться», — робко попросил Вавилов. «Ты что, товарищу Сталину не веришь?!» Вавилов сообразил, что промедление смерти подобно, вздохнул и подписал.

Напоследок расскажу про Андрея Яковлевича Свердлова, сына Якова Михайловича, первого президента страны Советов. Свердлов–младший, надо полагать, лучше других разбирался в антисоветизме вообще и в троцкизме в частности. Хотите верьте, хотите — нет, но на сей счет есть любопытнейшие записи в его деле: «…в 1927 году (тогда ему было шестнадцать лет. — К. С.) сочувствовал троцкистам и выступал в их защиту на занятиях политкружка… В 1930 году встречался с Беловым… на квартире Слепкова был Бухарин, который допустил резкий выпад против Генерального Секретаря ЦК ВКП(б), носивший террористический характер…»

Андрей Свердлов дважды — в 1935 и 1937 годах — арестовывался органами НКВД за антисоветские высказывания в кругу молодежи, что не помешало ему в дальнейшем служить в центральном аппарате НКГБ и МГБ СССР. Однако закончилась его служба драматически — осенью 1951 года (в документе написано — «октября 19 дня») другой офицер госбезопасности, майор Гришаев (впоследствии профессор Всесоюзного юридического заочного института, ныне — на заслуженном отдыхе), вынес постановление об аресте полковника А. Я. Свердлова, поскольку тот — цитирую — «…вынашивал антисоветские убеждения, находился в преступной связи с особо опасными преступниками и как их сообщник проводил подрывную деятельность, направленную против ВКП(б) и Советского государства».

Согласовал это прямо–таки убойное постановление небезызвестный полковник Рюмин, который, скажем так, своим умом дошел до раскрытия никогда не существовавшего заговора еврейских буржуазных националистов в МГБ, положил начало нашумевшему делу евреев–врачей и два года спустя как фальсификатор был расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.

На следствии, продолжавшемся девятнадцать месяцев, Свердлов отрицал свое участие в какой- либо вражеской работе, но признал на допросах, что «в его присутствии отдельные лица — Иткин, Матусов, Либин (подчеркнуто мною. — К. С.)… допускали националистические высказывания о том, что лиц еврейской национальности увольняют из МГБ и других советских учреждений, что лучше быть негром–батраком в США, чем евреем в СССР…»

Тем не менее в обвинительном заключении по делу Свердлова черным по белому написали следующее:

«…совместно со своими единомышленниками занимался вредительством в чекистских органах… тайно хранил вражескую литературу, взрывчатые и ядовитые вещества, снаряды и в значительном количестве огнестрельное оружие… Полностью признал себя виноватым по ст. ст. 58–10 и 182 ч. 1 УК РСФСР…»

Однако под суд Свердлов не попал — умер Сталин, рожденный фантазией Рюмина еврейский заговор рассыпался, как карточный домик, и 18 мая 1953 года Л. П. Берия утвердил подготовленное полковником А. Г. Хватом и согласованное генералами Б. З. Кобуловым и Л. Е. Влодзимирским (расстрелян в конце 1953 года вместе с Берией и Кобуловым) постановление, где говорилось, что «выдвинутое против Свердлова обвинение не подтвердилось, в связи с чем следствие по делу обвиняемого Свердлова производством прекратить, а его реабилитировать и из–под стражи освободить…».

Что же касается капитана госбезопасности Либина, то мне не удалось обнаружить следов его привлечения к уголовной ответственности. Однако тот факт, что его фамилия фигурировала в протоколах допросов Свердлова, дает основания предполагать, что ему тоже довелось хлебнуть лиха.

Рассказал я об этом вовсе не для того, чтобы ввести в строго документальное повествование некий мистический дух — мол, смотрите: все, кто причастен к аресту писателя Солженицына, плохо кончили. Нет, просто этот экскурс в прошлое наглядно показывает, что тогда в органах госбезопасности, равно как и в высших сферах государства, безраздельно царили самоедские принципы: одни пожирали, говоря словами Бальзака, мелкую человечину, вроде никому в ту пору не известного артиллерийского капитана Солженицына, ими самими питались крупные хищники с генеральскими звездами на погонах, тех, в свою очередь, с аппетитом съедали приближенные Сталина, а он сам в тиши бессонных ночей мысленно выстраивал своих ближайших соратников в очередь на заклание и, посмеиваясь в усы, отправлял их в преисподнюю. Вот, собственно и все.