Андре Каспи - Повседневная жизнь Соединенных Штатов в эпоху процветания и «сухого закона»

Двадцатые годы — потерпевшая крах модель. Но каким образом это произошло, в чем причины этого кризиса? Французы прочли книгу Жоржа Дюамеля «Scenes de la vie future» («Сцены будущей жизни»). Этой книге, появившейся в 1930 году, предшествовали другие симптомы интеллектуального и политического антиамериканизма. Это не задевало самих американцев. Были ли они все еще «потерянным поколением»? Это выражение, весьма спорное, было придумано Гертрудой Стайн. [92] Гертруда Стайн (1874–1946) — американская писательница, теоретик литературы. Выражение «потерянное поколение» приписывают ей благодаря книге Э. Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой». Так выразился хозяин автомастерской по адресу нерадивого молодого механика, побывавшего на фронте Первой мировой, а Стайн подхватила и перенаправила Хемингуэю: ««…Вы все такие!.. Вся молодежь, побывавшая на войне. Вы — потерянное поколение». — «Вы так думаете?» — спросил я. — «Да, да, — настаивала она. — У вас ни к чему нет уважения. Вы все сопьетесь…»» (Прим. ред.) Она применила его к писателям, нашедшим убежище за пределами Соединенных Штатов, например в Париже. Они не одобряли экономический взлет, образ жизни и ограниченное мышление маленьких провинциальных городов США, спекуляции Уоллстрита, скандалы в окружении президента Гардинга. Они не чувствовали связи с основной массой соотечественников. Восторгаясь веком джаза, как Эрнест Хемингуэй, или образно передавая атмосферу, царящую на Юге страны, как Уильям Фолкнер, они представляли, по правде говоря, «литературу отчуждения». Генри Менкен восхищал наиболее взыскательных интеллектуалов в основном своими статьями в American Mercury. Но и он не добился всенародного признания. Иной случай — Синклер Льюис. Мы не раз уже цитировали его «Бэббита». Герой Льюиса, на самом деле, олицетворял одновременно лицемерие, ханжество, благодушие и в то же время чувство беспокойства, тревоги той эпохи, слишком материалистичной, слишком конформистской и удушающей. «Что-то меня тяготит, — заявлял он. — Я довольно успешно справляюсь со всем, что должен делать. Я обеспечил семью, купил дом и шестицилиндровый автомобиль, основал преуспевающее небольшое агентство. Я не наделен никакими пороками, за исключением того, что много курю, но и это я стараюсь прекратить. Я регулярно посещаю церковь, играю в гольф, чтобы поддерживать форму, и поддерживаю знакомство только с порядочными и честными людьми. И при этом я не испытываю полного удовлетворения».

«Бэббит», появившийся в 1922 году, пользовался огромным успехом, так же, как двумя годами ранее «Главная улица» этого же писателя. Можно ли считать, что и та и другая книги отражали дух времени? В некотором смысле да, если говорить о желании американцев насладиться в полной мере жизнью в обществе потребления. С другой стороны, не вполне, если говорить о том беспокойстве, которое охватывает Бэббита. К тому же следует учитывать, что американцы двадцатых годов читали не столько романы, сколько газеты и журналы. Их любимые писатели — авторы романов, опубликованных до Первой мировой войны, или те, кто отражал традиционные чувства. Трудно поверить, что Драйзер, Дос Пассос, Андерсон [93] Имеется в виду Шервуд Андерсон (1876–1941), американский писатель, оказавший большое влияние на литературу США, в частности на Э. Хемингуэя и У. Фолкнера. (Прим. ред.) и другие, насколько противоречивы они ни были, могли бы в какой-то степени подрывать основы общества двадцатых годов.

Нет никакого сомнения в том, что именно Великая депрессия разрушила модель. Она оказала на американцев столь же сильное воздействие, как гражданская война на поколение их дедов. Те, кто пережил испытания тридцатых годов, не могут недооценивать иллюзий двадцатых годов. Процветание не оправдало ожиданий; либеральный капитализм не смог искоренить бедность. До сих пор двадцатые годы не пользуются доброй репутацией. И не только потому, что то была эпоха исключительно сложная, когда модернизм боролся с архаизмом, а деньги с рассудком. Еще и потому, что двадцатые годы в определенной степени являются как бы черновым наброском нашего общества и нашего времени и порождают в нас наихудшие опасения и вопросы. Нет, конечно, кризис 1929 года не повторится, так как одни и те же события в истории не повторяются. Но все мы теперь знаем, что модель экономического роста и социальных преобразований, пробудившая огромные надежды, может также привести и к глубоким разочарованиям.