Андре Каспи - Повседневная жизнь Соединенных Штатов в эпоху процветания и «сухого закона»

Этот последний аргумент служит заключением. XVIII поправка и меры по ее выполнению, возможно, противоречат Конституции — хотя Верховный суд придерживается иного мнения. Однако совершенно ясно, что они не дали никаких социальных, экономических и политических результатов, какие ожидались и какие с пафосом обещала Антисалунная лига. Главный аргумент противников «сухого закона», убедивший американцев, — это то, что «сухой закон» невозможно претворить в жизнь, что он рождает многочисленные нарушения Конституции и законодательства, что в результате он заставил страну жить в обстановке беззакония и подполья. Вместо того чтобы очистить общество, «сухой закон» поверг его в глубочайшую коррупцию. Он возвел на трон и позволил царствовать Аль Капоне.

Бандитизм существовал и до «сухого закона» как в Соединенных Штатах, так и в других странах. Он черпал значительную долю доходов из сутенерства и игорного бизнеса. Излишне доказывать, что XVIII поправка заставила преступный мир разрабатывать новые формы и методы, столь же, а может быть, даже более прибыльные. Бесспорно, «сухой закон» придал криминалу новую динамику, новые характерные черты и репутацию, которые отличали его в последние несколько десятилетий. Прежде чем превратиться в героя кинолент, Аль Капоне, по кличке Scarf асе (лицо со шрамом), был в определенной степени королем эпохи. В пантеоне героев американской славы, мифических и реальных, достойных уважения и позорных, он занимает место рядом с Рокфеллером, Дэви Крокетом и Линдбергом. Почему он обладал таким могуществом и такой привлекательностью?

Ответ непростой. Первый очевидный факт: Аль Капоне умел реагировать на требования эпохи, если хотите, на запросы американцев. Он являлся крупнейшим, вне всякого сомнения, поставщиком спиртного в то время, когда спиртные напитки были запрещены законом.

Возьмем, к примеру, Бэббита, добропорядочного американца. Для него подчинение закону — это моральный долг гражданина. На Среднем Западе в том маленьком городке, глубоко протестантском, где он проживал, естественно, царил «сухой закон». Но Бэббит любит приглашать друзей, вот тогда и возникают колебания. Он тайно покупает несколько бутылок спиртного, чтобы удивить и порадовать приглашенных. Вечеринка оживляется, все веселы, возможно, даже слишком. И, естественно, никто из них не выражает протеста против нарушения закона. Один из приглашенных, выпив несколько коктейлей, восклицает: ««Сухой закон» очень хорош для рабочих. Он удерживает их от напрасной траты денег и снижения производительности труда». Редкое лицемерие! И тем не менее сколько людей произносили нечто похожее или собирались произнести? А сколько тех, кто поступал подобно энергичному Бэббиту?

И все же невозможно серьезно оценить потребление спиртного. Не только потому, что делали это подпольно и невозможно было собрать статистику, но также потому, что сведения, опирающиеся на число госпитализаций жертв алкоголизма или протоколов за нарушение закона, часто были ошибочны и противоречивы. Остается выдвигать гипотезы.

Когда салуны были закрыты, а цены непомерно подскочили, само собой разумеется, что все сложнее стало обеспечивать себя вином, пивом и виски. «Многие, — пишет Андре Зигфрид, — стали пить меньше, чем прежде, просто потому, что не представляется случая, потому, что спиртное слишком дорого и нужно приложить немало усилий, чтобы приобрести запрещенный напиток». Хотя следует вспомнить, что ситуация менялась от штата к штату, даже внутри одного штата, различалась в больших городах и в сельской местности.

Ассоциация пивоваров признавала, что потребление пива в 1926 году составляло меньше половины того, что потребляли в 1918-м. Но добавляла при этом, что процентное содержание спирта стало намного выше, чем прежде, а это значит, что в итоге потребление спирта повысилось, а не снизилось. Сторонники же «сухого закона» утверждали без колебаний, что его потребление упало на 90 процентов. К разочарованию любителей статистики, подобные оценки лишены смысла, так как в 1918 году многие штаты уже приняли «сухой закон». Следовало бы сравнивать с 1914 годом, но соответствующая статистика, к сожалению, не полная. Да, на улицах теперь не встречались пьяные, но пьянство скрытое, подпольное скорее возросло.

Создается впечатление, что 1920-й был годом наибольшей воздержанности, трезвости. Сведения, собранные в 514 городах, свидетельствуют о 60 арестах на 10 тысяч жителей против 169 в 1914 году. Затем число арестов постепенно возрастает: 126 в 1923 году, 127 в 1924-м. Смерти от алкоголизма составляли 5 человек на 100 тысяч жителей в 1914 году, 1 — в 1920-м, 3,2 — в 1923-м, 3,6 — в 1925 году. До 1928 года эта цифра не поднялась до уровня предвоенных лет (Slosson P. W. The Great Crusade and After. P. 119).