Анатолий Иванов - Вечный зов (Том 1)

- Я и не думаю, - оторвался он наконец от нее. - Свое богатство ты не продешевишь.

- Насмехайся, чего там - имеешь право, - глотнула она слюну. - А я телом чистая.

- А душой? - спросил Семен.

- Что - душой? И душой, если кто поймет.

- Ну, я - понял.

- Во-он что! - протянула Вера. - Это моя мать тебе наговорила про меня? Она грозилась...

Подошли к дому. Семен открыл невысокие воротца, захлопнул их за собой.

- А с тем парнем, с Юркой-то, напрасно ты так. - В его голосе была насмешка. - Он ведь сын директора нашего завода...

Вера невольно приподняла брови. Семен, глядя на эти брови, еще раз усмехнулся и пошел в глубь двора.

На крылечко своего дома Вера вскочила взбешенная, яростно заколотила в запертые двери кулаком, носками валенок.

- С ума, что ли, сошла? - спросила полураздетая мать, впуская ее. - Кольку разбудишь.

Ни слова не отвечая, Вера нырнула в темные сени.

Потом она долго чем-то гремела, шуршала в своей крохотной комнатушке, что-то передвигала, громко хлопая дверцами платяного шкафа.

- Ты не можешь там потише? - спросила Анфиса со своей кровати.

Ударом ладони Вера распахнула сразу обе дощатые створки дверей, появилась на пороге в нижней кофточке, с растрепанными волосами.

- Ты все-таки... говорила с Семкой?! - крикнула рвущимся голосом, судорожно стягивая расходившуюся на груди рубашку. - Что ты ему наговорила про меня? Что? Что?

- Что ты мерзавка, - сказала Анфиса спокойно.

- Ладно... - Дочь задохнулась от гнева и бессилия. - Ладно!

* * * *

Бюро областного комитета партии, обсуждавшее работу Шантарского райкома за истекший год, началось ранним утром 13 декабря и кончилось далеко за полдень. В принятом решении отмечалось, что шантарская партийная организация в трудных условиях военного времени успешно справилась с уборкой урожая, с восстановлением и пуском в эксплуатацию эвакуированного оборонного завода. Эти два факта оказались настолько весомыми, что разговора о самовольном поступке Назарова, засеявшего рожью половину колхозной пашни, разговора, которого Кружилин ожидал с беспокойством, на бюро почти не было. Правда, Полипов, выступая, пытался привлечь внимание членов бюро к этому вопросу, заявив: "Подобная партизанщина может послужить дурным примером для остальных, ни к чему хорошему не приведет". Но его слова как-то все пропустили мимо ушей. Лишь Субботин, выступая, сказал:

- А в колхозе у Назарова я был, разбирался в этом деле. Рожь действительно на их землях дает урожаи в полтора, а то и в два раза выше. И нынче Назаров сдал государству хлеба больше всех в районе за счет ржи. Так я говорю, Панкрат Григорьич?

Приглашенный на бюро Назаров сказал с места:

- Так. Она выручила. Хорошо родила ныне... - и побагровел, пытаясь сдержать кашель.

- Вот видите. А стране каждый лишний килограмм хлеба сейчас на вес золота... И вообще - год-два надо поглядеть, что будет получаться у Назарова, а потом...

В зал, где шло заседание бюро, стремительно вошел, почти вбежал помощник первого секретаря обкома, что-то шепнул ему на ухо.

- Товарищи! - быстро встал секретарь обкома, жестом прерывая Субботина. Важное сообщение, товарищи!

Рослый и тяжелый, словно налитый чугуном, он, отбросив стул, по-молодому подбежал к стене - там, возле высокого и узкого окна, висел радиорепродуктор.

Кружилин и все остальные услышали:

"От Советского информбюро. Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы. Поражение немецких войск на подступах Москвы".

Голос диктора был нетороплив и сурово-торжествен, он говорил во всю силу легких, слова его гулко разносились по залу. Никто не двигался, все от нетерпения, от прихлынувшей радости словно онемели. А диктор не торопился. Раздельно и отчетливо выговорив эти три фразы, он молчал, будто давал возможность осмыслить их. И тем же голосом, может быть, чуточку, на какую-то четверть тона нише заговорил наконец:

"С 16 ноября 1941 года германские войска, развернув против Западного фронта 13 танковых, 33 пехотных и 5 мотопехотных дивизий, начали второе генеральное наступление на Москву. Противник имел целью, путем охвата и одновременно глубокого обхода флангов фронта, выйти нам в тыл и окружить и занять Москву. Он имел задачу занять Тулу, Каширу, Рязань и Коломну на юге, далее занять Клин, Солнечногорск, Рогачев, Яхрому, Дмитров - на севере, а потом ударить на Москву с трех сторон и занять ее..."

Кружилин чувствовал: от чудовищного напряжения у него выступила испарина на лбу, а сердце начало постанывать. Но, как и другие, он боялся шевельнуться, будто голос диктора от малейшего движения мог умолкнуть.