Анатолий Иванов - Вечный зов (Том 2)

- Замолчите! - прикрикнул Савчук на Елизарова в бешенстве. Этот человек его раздражал все больше. И недоволен был Савчук собой, этими своими глупыми словами о военкомате, неизвестно как вырвавшимися. Действительно, нашел чем пугать...

- За драку прощения просим, - заговорил Михаил. - Так, по дурости... Тут этот нас пугает, раскормленный боров. - Парень кивнул на Елизарова. - Дескать, прижгут вам место, каким изнасиловать девку хотели. Не было этого! И в мыслях. Верка, если честная, она скажет...

- Как же вы додумались побоище такое устроить? - спросил Савчук.

- Пиво проклятое... Когда Мишка исчез из дому той, знакомой Захара-то, мне стукнуло: к Верке он это тайком от меня. Ну, я и следом подался за ним. За дорогу хмель не выветрился. Умеют в Облесье пиво варить... А что там! Наказывайте, чтоб поделом... Мишка-то вроде и ни при чем. Меня уж давайте.

- Марафонцы! - вспомнил почему-то Савчук словечко, выкрикнутое недавно на поляне. - Марш к медсестре!

- Да мы вроде бы... От безделья только ослабли.

- Марш, сказано! Оттуда - к Мазаеву. И глядите мне! В другой раз не такой разговор будет!

Парни повернулись и пошли друг за другом, гуськом. Елизаров поднял свой тяжкий, в красных прожилках, нос на парторга.

- Прощаете, выходит? Непорядок это, незаконно. Мы боремся с такими, а этак-то...

- Слушайте, вы... борец! - Савчук свирепел все больше, не понимая даже Отчего. Ребята, подравшиеся из-за девчонки, если говорить честно, даже нравились ему чем-то. За пьянку и драку надо прижучить, конечно, тут уж как положено. А вот этот милиционер... Действительно, разжирел, растолстел, как баба. - Марш... к Мазаеву!

- То есть? - хлопнул длинными ресницами Елизаров.

- Он на работу определит.

- Извиняйте... У нас свое дело. Мне в раиотделение надо. Выделите лошадь.

- А я говорю - к Мазаеву! - угрожающе повторил Савчук. - Будете тут до конца вместе со всеми деревья валить. А с райотделением я объяснюсь как-нибудь.

Елизаров переступил с ноги на ногу, сложил губы обиженно, повернулся грузно и пошел.

* * * *

В деревне Облесье, неизвестно почему так называвшейся, - стояла она как раз среди самой дремучей тайги, провалившись на дно горной котловины, - была почта, дня через четыре Савчук съездил туда на верховой лошади, позвонил Нечаеву, объяснил директору завода, что тут, на месте, исходя из условий, он принял несколько иное решение, а распиловку бревен на доски прекратил.

- Ну что ж, пожалуй, пожалуй, - глуховато покашливая, произнес Нечаев. Тебе на месте виднее.

- Не мне, Филату Филатычу. Любопытный старикан. Вяжет плоты каким-то известным ему только способом, материт всех остервенело... Позавчера на ночь уехал куда-то. "Погляжу, говорит, чем белки дышат". Прилетел вчера к обеду, загнав лошаденку, заматерился еще яростнее. Через неделю, утверждает, вода поднимется. Надо как-то нам бы его... премировать побогаче.

- Сделаем. Как вообще-то там?

- Лесу достаточно навалили. Успеть бы плоты сколотить. Я уж почти половину людей по требованию Филата Филатыча ему отдал. А у вас как?

- Все нормально. Слушай, ты что с моей секретаршей сделал?

- То есть? - не понял сразу Савчук.

- Чуть с ума она не сходит все эти дни. В Москву было кинулась... "Обрекаешь, говорю, меня на смерть ты, как я тут без тебя? Дай отцу телеграмму, письмо напиши... Теперь-то уж нашли друг друга".

- А-а, - сказал Савчук. - А это точно его дочь?

- Здравствуйте... Чья ж еще? Сегодня она с ним по телефону говорила.

- Он позвонил?

- Да нет, мы отсюда Наркомат вызвали.

Возвращаясь из Облесья, Савчук думал о состоявшемся разговоре с директором. Голос у Нечаева вроде бодрый, покашливает только. Значит, оправился после того жестокого приступа в кабинете у Кружилина. С недоумением размышлял о Наташе Мироновой, вернее, о ее отце-генерале. Это был еще не старый, только очень измученный, кажется, язвенной болезнью человек. На лице его выделялись брови, не очень густые, но разметистые. Глянув на эти брови, Савчук вспомнил, что и у Наташи такие же, и сразу подумал: не он ли ее отец?

- Простите, Александр Викторович, у вас нет... дочери Натальи?

- А что? - вскинул он свои темные, недоверчивые глаза. Взгляд у него вообще был какой-то отчужденный, немного испуганный, будто он от каждого собеседника ждал подвоха, ловушки, и это не вязалось с его генеральской формой, с его положением в Наркомате. - Была у меня дочь по имени Наташа. Но она погибла вместе с матерью, моей женой, во время эвакуации. Я навел все справки... Их эшелон разбомбили.