Филипп Эрланже - Диана де Пуатье

Сначала все вознесли почести королеве, а затем на ристалище объявили конкурс красоты. Никто не удивился тому, что его выиграла Анна де Эйи. Ей было очень легко одержать победу. Но победа госпожи де Брезе, которую торжественно провозгласили равной фаворитке, значила намного больше. Судьи, выбранные из придворных, никогда бы не сравнили простую смертную с любовницей короля, благонравную жену в возрасте тридцати одного года с двадцатидвухлетней вызывающей греховодницей, если бы не были действительно ослеплены красотой Дианы. Согласно всеобщему мнению, засвидетельствованному Брантомом, она была на этом турнире «самой красивой из красавиц». В то время как многие ее ровесницы уже готовили себя к жизни на склоне лет, она как женщина одержала свою самую громкую победу.

В этот день обоим принцам предстояло их первое боевое крещение. Они появились в великолепных позолоченных доспехах, украшенных султанами и геральдическими лилиями. Пажи несли их знамена. Им надлежало преклонить их к ногам тех дам, за чью любовь они как молодые рыцари собирались бороться.

Дофин сначала учтиво прогарцевал по ристалищу. Когда пришел черед герцога Орлеанского, его стяг опустился перед Дианой де Пуатье.

Эти очаровательные стихи дали пищу уже существовавшим слухам о том, что, еще не став вдовой, госпожа де Брезе по крайней мере один раз позволила зову сердца или душевному порыву взять верх над здравым смыслом. Между двадцатью четырьмя и двадцатью шестью годами гордая графиня якобы была очарована безродным юношей, ходившим по тавернам и по девицам, который к тому же был «покалечен любовью», но считался любимцем Муз: Клеманом Маро, протеже короля и принцессы Маргариты, придворным чаровником. Ведь разве не он написал также и это:

Упоминание имени мифологического персонажа убедило автора предисловий к произведениям Маро в том, что героиней довольно грустной истории, упоминаемой в немалом количестве элегий, баллад, эпиграмм и песен, была дочь Сен-Валье.

Его версия событий такова.

В 1523–1524 годах (время слушания дела ее отца!) Диана предоставила первые «свидетельства своей благосклонности» поэту, «томившемуся возле нее», который в восторге преподал ей «уроки любви», все же не добившись своей окончательной цели. Маро последовал за королем в Италию, увозя с собой обещание, данное умилившейся красавицей в том, что вскоре она сделает его счастливым. Увы! Он был ранен, попал в плен при Павии, и ему пришлось удовольствоваться возможностью засыпать ее письмами. Какое разочарование испытал он по возвращении! Привязавшись к другому человеку, «чье происхождение, вероятно, делало его более достойным ее», госпожа де Брезе не смогла устоять перед ним, «так как была молода».

Маро, уже было готовый смириться с разрывом, взбунтовался. Его местью стали сатирические эпиграммы и рондо, в которых он поливал грязью свою очаровательную «любовницу». Но оскорбленная Диана ответила ударом на удар. Парламент только что начал преследование еретиков. Супруга Великого Сенешаля припомнила, что нахал интересовался евангелистами и иногда говорил крамольные вещи; она донесла на него инквизитору Бушару, обвинив поэта в том, что он ел сало в разгар Великого Поста.

Арестованный в феврале 1526 года, Маро подвергся разнообразным жестоким испытаниям и был приговорен к сожжению на костре. Его спасли вмешательство его друга Лиона Жаме и возвращение Франциска I, ставшее «общим триумфом приверженцев протестантизма и идей Возрождения». 54 54 Michelet. Благодаря канцлеру в 1527 году поэту даже было дозволено занять по праву наследования место королевского камердинера, принадлежавшее его отцу. С тех пор он стал верным слугой новой фаворитки, Анны де Эйи.

Эта история настолько неправдоподобна, что совестно о ней упоминать. Нельзя представить себе большую нелепость, чем то, что холодная и гордая Диана ввязалась бы в подобную авантюру и подвергла бы риску свою честь, а следовательно, и жизнь (традиции дома де Брезе внушали некоторое опасение). Если бы даже она и пошла на это, неужели она не окружила бы эту историю непроницаемой завесой тайны? Ведь стихи, если бы Маро адресовал их именно ей, безусловно, скомпрометировали бы ее. Не говоря уже о доносе!