Ирина Паперно - Интимность и история - семейная драма Герцена в сознании русской интеллигенции

Женщины, также в отчаянии от поражения демократии, жаждали гармонии. По общему замыслу, дети — Александр (Саша) и Наталия (Тата) Герцен и Гораций и Ада Гервег — присоединялись к родителям в этой коммуне любви. Обе пары надеялись, что, в условиях поражения революции, гармония и красота их взаимоотношений послужат «образцом для всего мира» — прообразом грядущего социалистического общества, а каждый из них выработает в себе «нового человека», свободного от чувства собственности и буржуазной морали. Гервег писал Герцену, что среди всеобщего отчаяния был найден «последний приют <...> в нашей интимности, в нашей общей деятельности [dans notre activité commune], в этом маленьком кругу»[6] {http://www.polit.ru/research/2010/11/17/gertsen_print.html#_edn6}. Герцен, разделяя эти надежды, говорил о них словами из знаменитой революционной песни 1789 г. «Ça ira! ça ira!»[7] {http://www.polit.ru/research/2010/11/17/gertsen_print.html#_edn7}. В письмах к немецкому другу-«близнецу» он старался побудить его преодолеть остаточный «эгоизм», который он объяснял в социальных терминах, зависимостью Гервега от «буржуазной среды» (XXIII: 230). Гервег поселился с семьей Герцена в Женеве, где Натали чувствовала присутствие тени Жан-Жака Руссо (как автора «Новой Элоизы» и «Исповеди»). Гервег давал уроки детям Герценов. (Эмма Гервег с детьми осталась в Париже: именно в этом сказывался эгоизм Гервега.) Однако вскоре возникли осложнения: Натали и Гервег стали любовниками. Натали думала, что гармония еще возможна, если только ее муж, Александр, и жена Гервега, Эмма, не узнают об их сексуальной близости. Напряжение, сомнения, подозрения подавлялись ради той «гармонии» (этим словом пользовались все трое), которой способны достичь лишь немногие. В июне 1850 г. две семьи зажили одним домом в Ницце (где Гервеги жили в основном на средства Герцена). Гервег открылся Эмме, взяв с нее клятву молчать. Герцен оставался в неведении. Натали все еще питала надежды на восстановление былой гармонии, и более того: «…может быть, и Огарёв и Natalie [Тучкова-Огарёва] приедут сюда — целая колония!.. …вот и уничтожай после этого семейство! Мы все бы были тогда одна семья!..»[8] {http://www.polit.ru/research/2010/11/17/gertsen_print.html#_edn8} Натали забеременела. 20 ноября 1850 г. родилась Ольга Герцен[9] {http://www.polit.ru/research/2010/11/17/gertsen_print.html#_edn9}. В первые дни 1851 г. Герцен наконец осознал положение вещей. Он чувствовал (как и предсказывала Натали), что не может продолжать «жизнь коммуной» («une existence commune»). В уничижительных выражениях он потребовал от Гервегов оставить его дом. Тщетно Эмма молила Герцена позволить Натали уехать вместе с убитым горем Гервегом. После отъезда Гервегов, семейные отношения Герценов казались восстановленными, несмотря на пережитое. Однако вскоре Герцен узнал, что Гервег, пренебрегая его требованием хранить случившееся в тайне, предал дело гласности и что положение Герцена стало предметом моральной оценки в международном революционном сообществе. Его осуждали за то, что он подверг жену «моральному принуждению» и воспрепятствовал ее соединению с любовником[10] {http://www.polit.ru/research/2010/11/17/gertsen_print.html#_edn10}. Уязвленный, он потребовал, чтобы Натали высказала свои намерения. В ответ она поспешила к нему навстречу. В «Былом и думах» встреча супругов в Турине в июле 1851 г. описана как «вторая свадьба». Несколько месяцев Герцены, казалось, жили мирно. По роковому стечению обстоятельств 17 ноября 1851 г. на семью обрушилось новое несчастье: глухонемой сын Коля и мать Герцена погибли в кораблекрушении на пути в Ниццу. Это событие описано, с пронизывающей болью, в главе «Былого и дум» под названием «Oceano nox». 2 декабря 1851 г. революция завершилась полным поражением: во Франции была провозглашена Вторая империя. Эта двойная катастрофа укрепила веру Герцена в неразрывную связь между «частным» и «общим». Он писал Прудону 26 декабря 1851 г.: «За время, прошедшее после личного несчастья, потерпел крушение целый мир»; затем он перешел к философским размышлениям о ходе истории (XXIV: 216—17). Вскоре Гервег в письме к Герцену сообщил еще неизвестные тому детали о своих любовных отношениях с Натали. Последовал обмен чудовищно оскорбительными письмами. Обсуждались планы дуэли, но Герцен предпочел, чтобы Гервега судил суд чести, составленный из членов европейской «демократии». Герцен обвинял Гервега в предательстве любви и дружбы и в нарушении морального кодекса «нового человека». (Натали, казалось, он не обвинял ни в чем.) В мае 1852 г. Натали, которая была снова беременна и больна, умерла в преждевременных родах; умер и ребенок. Незадолго до смерти она, по просьбе Герцена, написала Гервегу письмо, в котором решительно объявляла свое разочарование в нем и свое решение остаться с мужем и детьми (это письмо, в русском переводе, приводится в «Былом и думах»).Читать дальше