Вилли Кубек - В авангарде танковых ударов. Фронтовой дневник стрелка разведывательной машины

Водитель тут же принимается за работу — первым делом демонтирует неисправный шарнир.

Занимаюсь приготовлением еды, это тоже относится к обязанностям стрелка, как и чистка оружия. Фельдфебель Эртель приводит 14 человек русских пленных, которых мне приказано охранять до прибытия из роты грузовика. Он должен забрать пленных. Проходит два часа, грузовика все нет и нет, и я отправляюсь к нашему майору. За мной увязывается Вреде попросить начальство о помощи: где-то неподалеку застрял бензовоз и его необходимо вытащить. Майор кого-то запрашивает, выясняется, что бензовоз был послан вытаскивать нас, но и сам застрял. Майор посылает четверых из расчета самоходной установки на охрану русских пленных.

И только к полуночи наконец ложусь спать.

Что-то будет завтра?

5 августа 1941 г.

11 человек русских пленных перегружаем на нашу бронемашину, остальные садятся на грузовик.

Усаживаюсь впереди на свое место, трогаемся с места, едем, но уже через пять минут застреваем. Час работы, и мы снова в пути. Мы возвращаемся в роту, где я сдаю пленных на руки нашему главному счетоводу — начальнику финчасти.

Райхе дотаскивает нас до крестьянского подворья, туда, где располагаются ремонтники.

Своим ходом въезжаем в пустой амбар. Снимаю с бронемашины все, что можно, включая вооружение, и укладываю на лежащий рядом лист железа. В помощь водителю прислали Пиховяка и Винкпера.

Пока мои товарищи приводят в порядок машину, мне надлежит позаботиться о еде. Раздобываю яиц и вишен, а в обед притаскиваю из полевой кухни еды на всех.

После обеда отправляюсь в другую мастерскую — надо отнести туда на ремонт бинокль Шасса. Вечером приношу из роты кофе, мясной фарш, письма из дому и целую пачку газет.

Не торопясь ужинаем.

Спим на соломе рядом с бронемашиной.

По прошествии полутора месяцев русской кампании, после того, как я составил представление о мирных жителях Украины, мне приходит в голову сохранить свои воспоминания для послевоенных лет.

Первое, что меня поразило, — это дружелюбный настрой мирного населения. Мне не было известно ни одного случая нападения на наших солдат, во всяком случае, на южном участке фронта. Мы тогда не боялись никаких агрессивных актов со стороны мирного населения, даже оказываясь в тылу врага, когда отправлялись на разведку. Отправляясь в деревню раздобыть съестного, мы тоже не боялись, что кто-нибудь из местных всадит нам нож или топор в спину. Не знаю ни одного подобного инцидента, в противном случае командование строго-настрого запретило бы подобные рейды.

По моему личному впечатлению, мирное население от всей души ненавидело своего великого вождя Сталина. Мы постоянно слышали: «Ленин — гут, Сталин…» — и при этих словах люди делали многозначительный жест, везде означавший одно и то же и поэтому понятный — петля на шею.

Больше всего Сталина ненавидели за коллективизацию сельского хозяйства. После нее все конфискованные у зажиточных крестьян земли, сельхозинвентарь, скот, птица были объявлены собственностью государства, иначе говоря, переданы в коллективную собственность. Но главное слово оставалось за ненавистными партократами. Все жители той или иной деревни работали сообща, за это они получали хлеб и деньги — совсем немного — около половины рейхсмарки в день в пересчете на наши деньги.

Главную прибыль присваивало государство, жителям деревни оставляли лишь столько, чтобы они смогли кое-как перебиваться.

От нас жители Украины ожидали, что мы положим конец коллективизации. Может, наше руководство все же поймет, что именно это и открывало возможность сделать Украину союзником.

Я твердо убежден, что многие крестьяне были на нашей стороне в борьбе против сталинского режима. Не было подразделения, чтобы в нем активно не сотрудничали с нами добровольцы из местных жителей.

Каждая семья имеет дом, но что это за дом? Всего одна комната, служащая и кухней, и спальней, и всем остальным, тут же впритык к ней кладовая и стойло для скотины.

Все без исключения украинские дома или хаты крыты соломой. Нигде или почти нигде в селах нет электричества. Ни газовых, ни электроплит нет и в помине. Зато в каждой хате огромная, сложенная из кирпича печь. При помощи ухвата горшки, а их в хозяйстве обычно насчитывается не более 2–3, ставятся на открытый огонь.

Для топки печей уголь не используется. Ни о каком водопроводе тоже речи нет, только открытые колодцы.