И Фроянов - Октябрь Семнадцатого (Глядя из настоящего)

Троцкий строил свои представления, безусловно, заглядывая в кладезь марксистских премудростей. К. Маркс и Ф. Энгельс считали необходимым после социалистической революции установление "одинаковой трудовой повинности для всех", а также "создание трудовых армий, в особенности для земледелия". На VII съезде РКП(б), созванном в экстренном порядке, Ленин среди неотложных задач ставил и такие, как "принудительное объединение всего населения в потребительско-производительные коммуны" и "немедленный приступ к полному осуществлению трудовой повинности, с наиболее осторожным и постепенным распространением ее на мелкое, живущее своим хозяйством без наемного труда крестьянство".167

Жизнь не оправдала надежд на мировую революцию и показала не только искусственность всех названных выше мер, но и их большую опасность, грозящую большевикам потерей власти. Они слишком забежали вперед. Надо было отступать, хотя бы временно. Нэп и означал, как им казалось, временное отступление. Так оно, пожалуй, и было, но не во всем. Обращение к нэпу стало началом конца политики интернационализации русской революции, т. е. политики Россия для революции. Перед партийной правящей верхушкой чрезвычайно остро возникла, по выражению Г. П. Федотова, проблема "национализации" революции.168 Только разрешив эту проблему, Россия могла выйти на путь национального строительства и, вопреки стараниям ее недругов, обеспечить себе будущее, а большевики — удержать власть.

Переход к "национализации" Октябрьской революции принял на начальном этапе форму борьбы И. В. Сталина и его соратников с "троцкистско-зиновьевским блоком" и "социал-демократическим уклоном" в партии.169 Оппозиционный блок, отстаивавший теорию "перманентной революции", был разгромлен. Но инерционная сила мышления (а может быть, тактика борьбы с блоком) не позволила даже Сталину не думать "об интересах международной революции".170 Он говорил, что "победа социализма в одной стране не является самоцелью, а подспорьем, средством и орудием для победы пролетарской революции во всех странах".171 Более того, Октябрьская революция, как ему представлялось, есть "не только сигнал, толчок и исходный пункт социалистической революции на Западе", но и база "дальнейшего развертывания мирового революционного движения".172

И все же сталинский курс на построение социализма в "одной стране", или в СССР, исключал тактику "подталкивания" мировой революции путем "революционной войны", концентрируя усилия на вопросах внутреннего строительства. Недалеко было время, когда Сталин восстановит идею державности-одну из коренных национальных русских идей. С точки зрения исторической, а именно в плане исторической перспективы, все это было благом для России, несмотря на мерзости режима: раскулачивание, насильственное объединение в колхозы, искусственный голод, массовые репрессии, поощряемое сверху всеобщее "стукачество", жесточайшее подавление личности и пр. И все же, как говорил А. Зиновьев, "надо отдать должное Сталину: … он начал руководить построением реального коммунизма, в реальных условиях России, с реальным российским человеческим материалом, в окружении реальных врагов".173

Из вышеизложенного следует, что в решении Россия для революции были заложены негативные для России как национальной и суверенной державы последствия. Но в Октябрьской революции присутствовал еще один элемент явной антироссийской направленности. Вот почему, развивая классификацию ее составляющих, предложенную В. Кожиновым, нужно сказать, что в Октябре с самого начала столкнулись не два, а три взаимоисключающих решения: революция для России, Россия для революции и революция против России. Два первых мы уже затрагивали. Что касается третьего решения, то оно связано с игрой внешних сил, враждебных России.

Ф. М. Достоевский как-то высказал мысль, замечательную по глубине проникновения в суть явления. Он говорил, что "движением демоса" управляют мечтатели, а "мечтателями — всевозможные спекулянты".174 Иными словами, в революционном движении существуют видимые, легальные вожди и руководители невидимые, теневые, не известные порою тем, кого Ф. М. Достоевский называет "мечтателями". Возникает вопрос, возможно ли в принципе выявить участие этих "теневиков" в работе по стимулированию революции в России. Ответить на этот вопрос с точностью и определенностью очень не просто, а точнее, невозможно, поскольку перед нами самая таинственная, самая сокрытая сторона Октябрьской революции. Однако по ряду намеков и косвенных данных мы можем все-таки допустить, что такая проблема существует, что в ней нет ничего надуманного или фантастического, хотя все суждения на сей счет имеют лишь предположительный характер. Каковы эти намеки и косвенные данные?