Вольфганг Ферстер - Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944

В партийных типографиях уже принято решение — все фотографии Рема, все, что напоминает о нем, должно быть уничтожено. Что касается простых штурмовиков, то им снова говорят, что они находятся в отпуске. «Этот отпуск, — говорится в коммюнике, — предоставленный всем штурмовикам, не отменяется, и по приказу руководителя штаба СА Лутце все члены СА могут отдохнуть и провести время со своими семьями». Смерть Рема фактически означает конец штурмовых отрядов как самостоятельной силы. Она также послужила сигналом для уничтожения тех членов СА, которым до этого была сохранена жизнь и которых теперь отыскивают в камерах Лихтерфельде и Колумбус-Хаус.

С примкнутыми штыками эсэсовцы отводят осужденных к стенке. Звучит краткая команда: «По приказу фюрера, целься, пли!» Иногда арестованных, которые содержались в Колумбус-Хаус, привозят на машине в Лихтерфельде и расстреливают здесь, во дворе училища. Так должны были поступить и с группенфюрером СА Карлом Шрейтером.

Но когда пришло время отправлять его в Лихтерфельде, машины еще не было. Когда же Шрейтера наконец затолкнули в машину, к Колумбус-Хаус на полной скорости неожиданно подлетает широкий черный «мерседес» и резко останавливается. Время приближается к четырем часам утра 2 июля 1934 года. Штандартенфюpep, выпрыгнувший из машины, объявляет, что фюрер велел прекратить расстрелы. Быть может, он решил, что ста человек казненных (а может быть, и тысячи с небольшим) — вполне достаточно. Теперь он может изображать из себя умеренного, справедливого и великодушного человека. Впрочем, Гитлер вполне мог опасаться реакции со стороны старого маршала Гинденбурга.

Президента, на всякий случай, полностью изолировали в его обширном поместье в Нейдеке. Везде стоят эсэсовцы: одни прячутся в парке среди деревьев, другие проверяют тех, кто приходит к президенту. Более того, камергер, граф Шуленбург, следит, чтобы изоляция президента никем не нарушалась. Когда друг Гинденбурга, граф фон Ольденбург-Янушау, живущий по соседству, по просьбе Папена захотел встретиться с президентом, чтобы сообщить ему о том, что происходит в стране, ему отказали в приеме — Гинденбург болен и никого не принимает. Но Гитлер осторожен. Теперь, когда СА разгромлены, а их руководители казнены, да к тому же ликвидировано много старых врагов, зачем продолжать расстрелы? В Берлине в ночь с 1 июля на 2-е появилось несколько листовок СА, но их призыв «Товарищи штурмовики, не позволяйте разоружать себя, прячьте оружие, не позволяйте себе стать палачами рабочего класса» никого не трогает. Граждане ведут себя спокойно и верноподданно. Элита страны, армия, партия — все аплодируют фюреру, а простой народ либо одобряет его действия, либо молчит. Ну а раз главные мятежники казнены, можно теперь проявить милосердие.

Сорок восемь часов назад Рем, Шпрети и Хайнес со своим молодым штурмовиком спали в маленьких комнатках пансионата «Ханзельбауэр». Шлейхер, Бредов, Шмидт и Кар тоже спали или спокойно работали у себя дома, как и многие другие, подобные им люди, виновные и невиновные. В течение этих сорока восьми часов, во время «ночи длинных ножей» лета 1934 года, они были убиты безо всякого суда и следствия.

В понедельник 2 июля 1934 года, ближе к восьми часам утра, к дому одного из представителей среднего класса в пригороде Мюнхена подъехал мотоциклист из министерства внутренних дел Баварии. Он передал хозяйке дома конверт, в котором лежало длинное послание из центрального офиса гестапо в Берлине. Человек, пославший его — сотрудник СД, — принимал участие в операции, арестовывал и расстреливал людей во время «ночи длинных ножей». Его жена громко читает детям послание отца: «Моя дорогая, нам пришлось много потрудиться, чтобы подавить мятеж Рема. Мы работали до трех-четырех часов утра, а после этого каждые десять минут звонил телефон. Мы так устали, что просто валимся с ног, но все-таки сумели избавить страну от кошмара. Обнимаю тебя. Твой папа».

Несомненно, когда его семья получила эту телеграмму, этот человек уже крепко спал. Все его домашние вздохнули с облегчением, узнав, что он жив и до конца выполнил свой долг. Он тоже вздохнул с облегчением, когда их наконец отпустили спать. Нацистов угрызения совести не мучают.

В понедельник утром все, кто участвовал в «ночи длинных ножей», валились с ног от усталости. Теперь надо начинать жизнь сначала, как будто ничего не произошло. Тем не менее все понимают, что в стране произошли очень важные перемены. Жены погибших обивают пороги министерств, прося сообщить им о судьбе мужей, умоляя выдать их тела, чтобы достойно похоронить. Но вдов отовсюду бесцеремонно прогоняют, поскольку в официальных документах никаких погибших нет, за исключением десятка имен, которые попали в газеты. Погибшие существуют только в воображении иностранных журналистов да эмигрантских организаций, бомбардирующих немецкий народ посланиями, которые тот не может и не хочет читать. Социал-демократы, эмигрировавшие из страны, выпустили, например, вот такой манифест: «Банда уголовников, захватившая власть в Германии, вымазалась в грязи и крови. Гитлер обвиняет своих ближайших соратников, людей, которые привели его к власти, в самых гнусных преступлениях против морали… Но ведь он сам требовал, чтобы они терроризировали народ и совершали убийства… До этого он терпел и одобрял их зверства, называя своими товарищами… А сегодня он позволил убить их, но не потому, что они были преступниками, а чтобы спасти себя… Тысячи убийц пронеслись над Германией, словно стая саранчи…»