Вольфганг Ферстер - Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944

То, что у Браухича, наоборот, это качество отсутствовало, показали дальнейшие события. В тот момент, когда главнокомандующий сухопутными войсками должен был объявить о своей причастности к делу, тщательно продуманному и разработанному его руководителем Генерального штаба, он отказался держать речь перед генералами и, естественно, вообще отверг мысль о коллективном шаге.

Однако в начале августа он собрал у себя командующих группами армий и командиров для обсуждения военно-политической ситуации. После сообщения одного из участников, генерал-полковника Адама [29] Генерал-полковник в отставке Адам предоставил автору свое сделанное на Нюрнбергском процессе перед Международным трибуналом клятвенное заявление. , обсуждение пошло в общих чертах следующим образом.

Вначале Бек зачитал свой июльский меморандум. Он произвел на слушателей глубокое впечатление. Затем приглашенный Браухичем генерал Адам, чья кандидатура рассматривалась на пост командующего Западным фронтом, охарактеризовал неудовлетворительное состояние строительства Западного вала. Он объяснил, что немецкая оборона при тех незначительных силах, которые планируются на нее выделить (5 активных дивизий, 4 резервные и какая-то часть ландвера), будет быстро сломлена. Закончил он следующими словами: «Я ничего не преувеличиваю и изображаю черное черным, это правда!»

На это Браухич сказал: «Я полностью разделяю вашу точку зрения. Если вы в скором времени представите этот доклад фюреру, то должны будете сказать то же самое». Адам ответил: «Мне хватит на это смелости». Бек поспешил к нему и потряс ему обе руки со словами: «Я поздравляю вас, Адам». Затем Браухич обратился к присутствующим: «Вы слышали мнение Верховного командования сухопутными войсками. При столь серьезной ситуации я считаю необходимым открыто говорить с верховными руководителями сухопутных войск. Поэтому я обязываю вас со всей искренностью высказать и противоположные мнения».

Выявились лишь некоторые признаки несогласия. После недолгих колебаний генерал фон Рейхенау, тогда главнокомандующий 4-й группой армий, сказал: суждение о том, нужно ли вести войну, является делом фюрера; он конечно же примет правильное решение. После него один из командиров корпуса, генерал Буш, заговорил о повиновении, преданности и доверии к фюреру. В свете слов Адама выступления обоих казались «блеклым проявлением сопротивления». Браухич завершил обсуждение словами, что высшие руководители сухопутных войск едины в своем отрицании войны.

Однако решающим для дальнейшего хода событий было то, что главнокомандующий сухопутными войсками отказался держать разработанную его руководителем Генерального штаба речь перед генералами и призвать их «всегда стоять позади него и безоговорочно следовать за ним по пути, который он должен пройти во благо немецкой Отчизны».Не было ни слова сказано о шаге-ультиматуме, который он должен был предпринять от имени генералитета у Гитлера, согласно предложению Бека. «Когда мы разошлись, — пишет генерал Адам, — мы так и не были освобождены от давления, которое тяготеет над всеми нами».

Нам ничего не известно о том, как обосновал Браухич свой отказ от предложения Бека. Мы лишь знаем, что отношения между ними стали весьма напряженными еще раньше, в течение лета. Влияние предложений руководителя Генерального штаба на руководящих офицеров сухопутных войск было столь сильным, что можно было наблюдать даже физическую реакцию у главнокомандующего сухопутными войсками. Согласно свидетельству его адъютанта, Браухич прямо-таки дрожал перед разговорами с Беком. Вследствие этого главнокомандующий сухопутными войсками занимался делами Генерального штаба вместе с имевшим наибольший стаж работы обер-квартирмейстером генералом Гальдером, так что Бек в конце своей карьеры все меньше и меньше имел личные контакты с Браухичем.

О причинах, заставивших Браухича окончательно отказаться от того, чтобы поддержать требования Бека, мы можем лишь догадываться. Можно предположить, что Браухич чувствовал, что Бек его теснит на путь, который он, возможно, и считал правильным, но который, принимая во внимание требуемый от него шаг-ультиматум, казался ему жутким и опасным. Он не был сильным человеком, чтобы решиться поставить на карту свою должность и посты своих генералов, а возможно, и принести в жертву их и свою жизнь. «Браухич застегнул мундир на все пуговицы и сказал: «Я солдат и должен подчиняться» — так писал Хассель в своем дневнике 27 сентября 1938 года» [30] Эрих Кордт («Заблуждение и реальность») писал, что Браухич 30 августа во время личной беседы с одним из служащих министерства иностранных дел заметил, что он не может поверить в успех войны против коалиции противников. «На чем тогда основываются ожидания Гитлера и министра иностранных дел?» — спросил он». Получив ответ, он сказал, что надеется, что политическое руководство Германии не льстит себя подобными иллюзиями. . Также вполне вероятно, что Браухич тешил себя надеждой, что путем переговоров, правда при угрозе применения военной силы или даже без использования подобной угрозы, удастся убедить Гитлера решить чешский вопрос желаемым генералитетом способом.