Владимир Шевелев - Все могло быть иначе - альтернативы в истории России

Власть всегда была полна решимости покончить с наиболее неприятным источником беспокойства — периодически появляющимися надеждами на либерализацию системы. Действовала она в этом направлении весьма напористо и успешно.

Советская официальная литература последних десятилетий своего существования не создала ни одного произведения, которое могло бы соперничать с «Доктором Живаго» Бориса Пастернака, «Мастером и Маргаритой» Михаила Булгакова, «В круге первом» Александра Солженицына или «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана. Однако все они и многие другие, не менее острые, честные и талантливые, увидели свет только в годы перестройки.

В 1950-е г. для многих образованных людей глотком живительного воздуха стала «оттепель». Именно тогда началось столь трудное и противоречивое выздоровление нашего общества. Это была еще не весна, но уже ее преддверие. Прежде всего, потепление происходило в духовной жизни, литературе, художественной культуре.

После смерти Сталина, пожалуй, именно писатели первыми стали задавать «трудные» вопросы и расставлять нравственные ориентиры.

Уже осенью 1953 г. в «Знамени» появилась статья знаменитого тогда Ильи Эренбурга «О работе писателя». Журнал зачитывали до дыр. «Каждое общество знает эпоху своего художественного расцвета, — писал Эренбург. — Такие периоды называются полуднем. Советское общество переживает сейчас раннее утро». Статья Владимира Померанцева в журнале «Новый мир» в декабре 1954 г. «Об искренности в литературе» стала первым публичным осуждением лжи, пронизавшей все клетки общества, и первым выражением потребности в искренности и правде.

Призыв к искренности воспринимался думающим читателем как призыв к борьбе со всем, что мешает духовному и нравственному выпрямлению общества и человека. «Вдруг поднялись ветры, странные ветры, — пишет Григорий Свирский, — впервые потянувшиеся, думаю, из восставших лагерей, которых вначале давили танками, а затем начали «расформировывать»… Лагеря требовали одного — правды. За всю Россию требовали — правды… Эти новые и суровые ветры-поветрия задували порой ревнителей сталинской выучки, помогая уцелеть первым и робким литературным протестам» [223] Свирский Г. На лобном месте. Литература нравственного сопротивления 1946–1986 гг. — М.: КРУК, 1998. .

Процесс духовного обновления в обществе начался с обсуждения ответственности «отцов» за отход от идеалов Октябрьской революции, которая тогда стала критерием измерения исторического прошлого страны, равно как и нравственной позиции отдельной личности. Впервые в истории советской культуры были поставлены вопросы: Какова роль советской интеллигенции в обществе? Каковы ее взаимоотношения с партией? Как следует оценивать прошлое СССР?

Попытка ответа на эти вопросы с разных историко-культурных позиций привела к расколу творческой интеллигенции на традиционалистов, сориентированных на традиционные ценности советской культуры, и неоавангардистов, придерживающихся антисоциалистической направленности художественного творчества с опорой на буржуазно-либеральные ценности постмодернизма.

В «антисталинский» 1956 г. критика «сверху» была подхвачена и усилена нарастающим критическим движением «снизу». Успела сказать свое слово и литература. Первой привлекла всеобщее внимание «Литературная Москва». Большой том, в который не вошла и треть подготовленного материала, «Литературная Москва», запрещенная после выхода второй книги, стала не только вехой в общественно-литературной жизни. Она была взлетом литературы, посвященной правде.

Именно тогда, в конце мая 1956 г., Пастернак передал в итальянское издательство рукопись своего романа «Доктор Живаго».

Ростки нового с трудом пробивали себе дорогу. Большую роль в закреплении идеологии «оттепели» сыграли пьесы Виктора Розова, книги Василия Аксенова и Анатолия Гладилина, стихи Евгения Евтушенко и Андрея Вознесенского.

Однако живые «классики» В. Кочетов, А. Сурков, Н. Грибачев, А. Корнейчук, воинствующие блюстители «идеологической чистоты», стояли насмерть. Выступая в июне 1953 г. на партсобрании московских писателей, Алексей Сурков подверг разносу появившиеся в печати статьи Владимира Померанцева, Федора Абрамова, Марка Щеглова, где прозвучал призыв писать честно и искренне. «Их статьи, — говорил Сурков, — систематическая атака на многолетний плодотворный творческий опыт советской литературы, это атака на основополагающие фундаментальные положения метода социалистического реализма».