Михаил Ишков - Кортес

Нас мало числом, но мы сильны духом. Если вы не дрогнете в бою, то будьте уверены — Всевышний, никогда доселе не оставлявший испанцев без помощи в боях с неверными, и теперь защитит вас. Наше дело — дело правое. Осененные крестом идете вы в сражение…»

Слушали его молча, с угрюмыми, словно окаменевшими лицами. Над океаном во всю ширь вставала заря. Лиценциат Диас и отец Ольмедо сразу после окончания речи командующего грянули «Te deum». Солдаты и матросы подхватили разом. Выражения лиц их не изменилось, только кое у кого по обветренным, загорелым щекам потекли слезы. Капли терялись в бородах, легкие полнились под напором свежего ветра, так отчаянно задувавшего с востока. Золотые, с красными полосами по краям, украшенные королевскими коронами флаги; белые, с изображениями орлов, красные, с крестами; яркие штандарты гулко захлопали на мачтах; затрепетали вымпелы. Матросы помчались по вантам — скоро широкие паруса наполнились ветром, вода обильно, с шумом потекла вдоль бортов.

Корабли взяли курс на запад…

Первым делом, добравшись до острова Косумель, Кортес выслушал доклады старших офицеров и капитанов кораблей о повреждениях, полученных во время шторма, о времени, потребном на ремонт. Невозмутимо принял известие, что малая каравелла под командой Франсиско Морлы, камердинера губернатора Диего Веласкеса, до сих пор не прибыла к назначенному месту сбора. Потом Педро де Альварадо шутя рассказал о совершенном им по вражеской территории рейде. Командующий помрачнел и напомнил — угоном людей и отнятием имущества дело мира утверждается худо. На что беспечный Альварадо воскликнул.

— Великое дело, кур захватили! К тому же я приказал взять только сорок штук и ни единой птицей больше. Поселок оказался брошенным… Ну, солдаты, конечно, обследовали хижины и языческие кумирни. Добычи — мизер! Какие-то, похожие на бумазейные, коврики, да несколько коробок с мелочью. Ничего серьезного…

— Людей в полон взяли? — также спокойно спросил капитан-генерал.

— Какие там люди! Туземная баба да два старика… — ответил Альварадо и вытер пот с лица.

Здесь под сенью пальм, в безветрии, уже ощущалась влажная томительная духота. Над верхушками палаток просматривалось ярчайшей бирюзы море, над которым едва заметными в дрожащем воздухе горбами, вставали холмы материка. Педро де Альварадо был высок, жилист, не лишен звериной грации. Волосы светлые, кудрявые, борода с рыжинкой, голубые глаза — он был очень хорош собой. Правда, беспечен не в меру, однако, к удивлению Кортеса, особой хвастливостью не отличался, хотя эти пороки, по мнению дона Эрнандо, обязаны были сочетаться. По свидетельству очевидцев, в бою Альварадо вел себя отважно и, главное, надежно. Приказы исполнял неукоснительно, себя не щадил. Вот разве что какая-то патологическая жестокость, с какой он обращался с индейцами, внушала сомнения в рыцарском строе мыслей этого любителя приключений. Причем срывался он внезапно. Ни с того, ни с сего вдруг впадал в неукротимый гнев и кровожадность — в такие минуты он был страшен. К тому же ещё не очень сведущ в дисциплине, раз позволил себе вопреки запрету совершить «рейд» по местным индейским селениям. С этим надо было кончать сразу и бесповоротно.

— Сеньор Альварадо, — тихим голосом приказал капитан-генерал, извольте распорядиться, чтобы все, что было унесено из селения, было немедленно собрано. Пленных привести сюда — надеюсь, никому не пришло в голову нанести ущерб женщине?

— Да что вы? — развел руками обескураженный Альварадо, почуявший неладное.

— Сами отправляйтесь на корабль под домашний арест. На двое суток… В следующий раз на вас будет произведен вычет в счет вашей доли добычи. Мы сюда явились не за ковриками и курами! Ступайте!..

Подобный нагоняй на славного офицера, ветерана похода Грихальвы, произвел неприятное впечатление. Тут ещё Кортес приказал подвергнуть телесному наказанию матроса, которого уличили не только в краже шматка сала у одного из солдат, но и в присвоении запеченной на углях трофейной курицы. Молодежь начала шушукаться, однако ветераны помалкивали. На все вопросы, возмущенные замечания новобранцев, они только пожимали плечами, как бы говоря — поживем-увидим. Однако туземные коврики, золотые безделушки из низкопробного золота, две старика и индейская баба были доставлены быстро и беспрекословно.

Вот когда Кортес не смог сдержать гнев — выругался длинно и витиевато. Он едва удержался, чтобы не пнуть ногой толмача Мельчорехо. И пнул бы, если бы не решил, что это нанесет ущерб его чести. Неудача с этим тупицей связывала его по рукам и ногам. Без языка, в чужой стране, среди чуждого народа, способного строить такие города — это была настоящая беда! Мельчорехо и старики-туземцы изъяснялись на одном языке, однако в изложении Мельчорехо понять, что лопотали трясущиеся от страха — оба в набедренных повязках с пропущенными вперед концами материи — индейцы можно было с трудом. В основном изъяснялись на языке жестов, таким способом дон Эрнандо и сам мог объясниться с пленниками. Кое-как удалось втолковать старикам, что бородатые люди хотят мира и желают поговорить с их вождем. Пусть старики и женщина возвращаются к своим и заберут все, что было по недоразумению взято в поселке. Кроме кур… Кортес с сожалением развел руками — кур уже не вернешь. Поздно… Как же объяснить? Он сказал, обращаясь к переводчику — скажи, что кур уже съели. Тот, постоянно заискивающе и жалко улыбавшийся, вдруг расцвел и принялся с грозным видом что-то объяснять местным жителям. Те принялись кивать, потом один из них робко взглянул на капитан-генерала и робко развел руками. Точь-в-точь, как Кортес. Тот вздохнул с облегчением — хвала Господу, договорились!