Владимир Грызун - Как Виктор Суворов сочинял историю

Каким образом танковые части РККА теряли свои танки Т-26, можно проследить на примере 10 ТД 15 МК Юго-Западного фронта: из 22 имевшихся на 22 июня Т-26 по боевой тревоге вышли 19, подбито было 7 танков, 3 пропало без вести и 9 оставлены при отходе. [499]В 8 ТД 4 МК того же фронта из имевшихся 36 Т-26 (все они к 1 августа 1941 года были потеряны) подбито было только 6 штук. [500]Остальные вышли из строя по техническим причинам, из-за низкой квалификации экипажа или в связи с другими обстоятельствами, например, танки застревали в болотах, а вытягивать их было некогда и нечем. Помимо действий немецкой авиации одной из важнейших причин потерь Т-26 было плохое снабжение подразделений, оснащенных этими танками, запчастями для них, вызванное тем, что Т-26 на начало войны уже не производился. Отсюда мораль — и что с того, что танков было много, если они гибли, как лемминги во время миграции. Они бы и при походе на Запад точно так же глупо терялись. Или в сторону Запада квалификация советских танкистов вдруг резко возросла бы?

Точно так же обстояли дела и со вторым по численности танком РККА — БеТешкой. М.Е. Катуков, в начале войны являвшийся командиром 20 ТД 9 МК, дислоцированной в Киевском особом военном округе и имевшей в своем составе 33 БТ-2 и БТ-5, [501]писал: «наши БТ не представляли собой грозной силы, к тому же использовали мы их неправильно. С такими быстроходными, но слабо бронированными машинами нельзя было вступать, в открытый бой». [502]Это хорошо понимал другой танковый командир — К.К. Рокоссовский, который в своих воспоминаниях писал о них следующее: «Хорошо показали себя танки БТ-7: пользуясь своей быстроходностью, они рассеивали и обращали в бегство неприятельскую пехоту. Однако много этих машин мы потеряли — они горели, как факелы». [503]Не надо было БеТешкам лезть в лоб на немца. Но по-другому мало кто из наших танкистов умел…

А между тем «боевое применение танков на Халхин-Голе наглядно продемонстрировало слабость их броневой защиты: противопульная броня легких Т-26, БТ-5, БТ-7, всех бронеавтомобилей легко пробивалась 37-мм снарядами противника с больших дистанций». [504]На Хасане «броня наших машин (Т-26. — В. Грызун ) легко пробивалась 14—16-мм снарядами». [505]Ну что, посмеемся над 20-мм пушкой немецкого Pz-II? Кстати, стандартный немецкий крупнокалиберный пулемет 13,9-мм — уже, выходит, почти пушка? Еще у немцев в начале войны имелись «новые образцы противотанковых ружей, пули которых прошивали наши танки старых типов. Провели испытание, убедились, что специальными пулями из этих ружей пробивается и бортовая броня Т-34». [506]

Неправильное применение советских легкобронированных танков Т-26 и БТ отмечал в своем докладе заместителю наркома обороны СССР Я.Н. Федоренко помощник командующего автобронетанковыми войсками В.Т. Вольский: «Действия, как правило, носили характер лобовых ударов, что приводило к ненужной потере материальной части и личного состава… Не было стремления лишить противника возможности подвоза горючего, боеприпасов, засады на главных направлениях его действий не практиковались. Не использовались крупные населенные пункты для уничтожения противника…», [507]а между тем такими скоростными и тяжеловооруженными, но слабо бронированными машинами как раз и следовало бы действовать из засад, используя рельеф местности.

Большие потери многострадальных танков БТ объясняются также их плохим техническим состоянием накануне войны. «С горечью смотрел я на наши старенькие Т-26, БТ-5 и немногочисленные БТ-7, понимая, что длительных боевых действий они не выдержат», — писал Рокоссовский. [508]

Точно такая же ситуация имела место во многих танковых частях РККА, например в 6-м мехкорпусе, инспектированном накануне войны комиссией, в которой состоял И.X. Баграмян. Он обратил внимание, что во время учебного марша много танков Т-26 и БТ по причине изношенности оставались на обочинах. [509]И это еще в мирное время, когда проблем с обслуживанием техники вроде бы быть не должно.

Основную часть танков 5 ТД 3 МК Прибалтийского особого военного округа, которой командовал П.А. Ротмистров, составляли БТ и Т-26 с «основательно изношенными моторами». [510]Вдобавок, вызванные неразберихой первых дней войны форсированные марши привели к окончательной выработке моторесурса и без того уже не новой техники. Вот вам один только эпизод, красочно показывающий, что случается пусть даже с очень большим числом танков, которыми не умеют нормально управлять.

Речь пойдет о многобашенных гигантах — советских Т-35 — и постигшей их в начале войны незавидной участи. Из 61 построенного Т-35 все 48 машин, оставшихся в строю к июню 1941 года, находились в 34 ТД 8 МК КОВО. В первые дни войны эта дивизия по приказам трех различных инстанций проделала несколько маршей по большому треугольнику, протяженностью более 500 км, о чем пишет в своих мемуарах Н.К. Попель, [511]бывший в те времена в этой дивизии комиссаром. В ходе этих маршей было потеряно по техническим причинам до 50% материальной части дивизии, [512]в том числе и все тяжелые танки Т-35. Из этого можно сделать вывод об их весьма невысоком боевом потенциале, но, скорее, не вследствие конструктивных недостатков, а по причине плохого технического состояния, что, впрочем, никак нельзя применить ко всем Т-35. Они ведь выпускались до 1940 года включительно.