Владимир Грызун - Как Виктор Суворов сочинял историю

Плюс— усилившееся железнодорожное и индустриальное строительство между Волгой и Уралом, на Урале и восточнее.

Вопрос об изменении курса Советского правительства после лета 1940 года требует серьезного изучения. Мы посчитали, что не стоит подробно останавливаться на этом вопросе в рамках данной книги, имеющей весьма конкретные цели. Мы только наметили возможный подход.

С началом «перестройки» в печати появилось мнение, что теория, аналогичная немецкому «блицкригу», была разработана в СССР гораздо раньше, чем в Германии. Это так. Более того, в Советском Союзе в начале тридцатых годов началась серьезная перестройка армии под новые теории, в которых глубокие танковые удары на охват и окружение неприятеля занимали важное место. Одним из наиболее заметных сторонников такой теории был заместитель наркома обороны М.Н. Тухачевский, являвшийся тем центром, вокруг которого группировались кадры «технократов», то есть тех, кто решающую роль в будущей войне отводил техническим родам войск, — авиации и танкам.

Тухачевский начал реформировать армию в соответствии со своими воззрениями, но в конце тридцатых все это дело оборвали, а наиболее близких к Тухачевскому деятелей отправили вслед за вдохновителем на тот свет. Оставшихся сочувствующих напугали и разогнали по округам. Чтобы было неповадно. [869]

И что осталось после Тухачевского? Лозунг — «Малой кровью на чужой территории!» Тухачевский его подкреплял всем военным строительством, а его преемники — другими лозунгами. Чуете разницу? Вот и получилось в РККА в феврале 1941 года очень яркое «головокружение от успехов» — вдогон к уже формирующимся мехкорпусам по 1031 танку, для укомплектования которых и так кавалеристов вербовать приходилось, было начато формирование еще почти стольких же, но на этот раз уже даже и без техники. А как же — лозунг! Этот пример является весьма ярким подтверждением того, что несколько лет накануне войны наша армия развивалась по экстенсивномупути, большей частью за счет роста количественныхпоказателей. Причем, не всех количественных показателей, а только некоторых, по которым надо было отчитываться перед самым высоким начальством. А, к примеру, радиофикация, которую рукой не пощупаешь, на параде не покажешь, до блеска не надраишь, на фоне не снимешься, в стороне осталась. То же и с квалификацией штабистов всех уровней. А без связи и штабов любая армия дуба даст. Тем более такая, которая на все приказа ждет. А инициативы боится, как смертного греха. Правда, некоторые (например, Воронов), особо умные и бесстрашные уже ее требуют на основе печального опыта Зимней войны с финнами.

Все остальное, все эти многочисленные частности и детали, вы уже видели в тексте.

У причин начала Второй мировой войны есть ряд особенностей: одно из государств-зачинщиков передела являлось в то же время побежденным по итогам предыдущей попытки подправить миропорядок, и руководители этой страны — Германии — (еще до прихода Гитлера к власти и, тем более, в период его правления) прикладывали немалые усилия к созданию условий для удачного реванша.

Великобритания и Франция (победители в предыдущей войне), помня о больших потерях, понесенных ради этой победы, предпочитали в 1930-е годы заниматься умиротворением государств, недовольных положением вещей, жертвуя территорией и независимостью ряда стран (Эфиопия, Австрия, Чехословакия).

Может сложиться впечатление, что дополнительную остроту процессу развязывания Второй мировой придали различия между общественно-политическими системами стран-участниц: одни попытались, но неудачно (Франция перестала существовать как великая держава и до конца 1944 года — как независимая страна, Англии для победы в войне пришлось приложить усилия, которые подорвали способность этой крупнейшей колониальной империи удерживать свои заморские владения и сферы влияния под контролем), перенаправить уничтожающий удар других, на цитадель социализма.

Конфликт общественно-политических систем, конечно, был, но хотелось бы заметить, что для охранителей основных устоев Версальско-Вашингтонской системы стремительная индустриализация и рост военной мощи СССР (как и любого другого государства с любым общественно-политическим строем) являлись факторами, дестабилизирующими status quo. Потому что неминуемо в этом случае вставал вопрос об изменении западных границ СССР, чья конфигурация соответствовала состоянию крайней слабости, достигнутой страной в ходе Первой мировой и Гражданской войн (впрочем, не стоит забывать и того, что В.И. Ленин обменивал российские земли, собственность и деньги на признание Страны Советов). Поэтому решимость немалого числа лондонских и парижских политиков ограничить неминуемый пересмотр границ в Европе ее Центральной и Восточной частями имела и внеидеологическое обоснование. Им очень хотелось превратить этот пересмотр в схватку на уничтожение между оправившейся от предыдущего поражения Германией и индустриализирующимся восточным гигантом. К созданию условий для конфликта между ними вышеозначенные деятели приложили немало сил и средств, особенно во второй половине 1930-х годов.