Олег Абакумов - Третье отделение на страже нравственности и благочиния [Жандармы в борьбе со взятками и пороком, 1826–1866 гг.]

Указывал он и количество «непотребных женщин» в отдельные годы: «по внимательному частному исчислению до 2500». Особо оговорив, что «под таким наименованием разумеется самая отъявленная категория: завсегда готовые, только и ищущие случая продать себя» [902]. Есть сведения и о расценках за услуги: «Пределы цен за порок весьма различны. Бродячие продают себя на пристанях, бурлакам, и за пятиалтынный, даже менее. Вино обыкновенно бывает наддачею. В вертепах, убранных с походною роскошью, рядовая цена 5, 10 и до 25 р. ассиг[нациями]. В них также стараются затягивать в попойку» [903]. В сравнении с ценами петербургских притонов ярмарочные услуги были дешевле. Интенсивность обслуживания потребителей, вероятно, была аналогичной столичной, а возможности «бродячего» варианта обслуживания в летний день на живописных речных берегах привлекательнее грязных притонов [904].

Интересна представленная автором логистика живого товара. Откуда же движутся «обычные стаи… непотребных женщин»? Ежегодно из Киева и Вильно, не каждый год из Варшавы «едут сюда, в огромных фургонах и бриках» целыми артелями. Их хозяева берут в тех городах какие-нибудь цеховые свидетельства, якобы для работ на ярмарке. Все это делается с ведома полиции: и «местная, и Нижегородская, покрывают обоюдно эту уловку». По национальному составу «пациентки тут более польки, немки, потом жидовки и белорусские» [905].

«Второй набор» прибывает из Москвы. Причем эти артели кочуют с ярмарки на ярмарку, переезжая в Нижний с Ростовской ярмарки Ярославской губернии, занимаясь своим ремеслом «несмотря на самое постное в году время, первые недели великого поста» [906]. Как видим, религиозные нормы и ограничения не оказывали даже формального влияния на этот промысел. К тому же эти артели располагались занимая целые улицы в слободе неподалеку от монастыря.

Традиционный водный путь использовался максимально и в начале, и в конце ярмарочного торжища: «Третий набор приплывает по Волге, и сверху, и снизу. Рыбинск, в своем качестве сильной пристани, не бедный и этим товаром; приученный к чувственный роскоши Ярославль, Кострома, и даже уездные верховые города и посады, спускают от себя по нескольку больших лодок, нагруженных их артелями. Казань любимое перепутье сибирских, большею частью денежных, купцов и их прикащиков, высылает на ярманку множество женщин, и Волгою в верьях, и на лошадях. По окончанию оной, они спешат спуститься по воде, дешево и скоро, чтобы опять встретить и задержать гостей, на возврате их назад в Сибирь» [907].

Наконец, «четвертый, самый многочисленный, набор распутных женщин приходит на Нижегородскую ярманку пешком, „табунами“, по местному выражению» [908]. Свой основной род занятий они маскировали под мелкое предпринимательство, занимаясь попутно с поиском клиентов разносной торговлей: «Под видом хлебопечек, прачек, продавиц калачей, рыбы, грибов, ягод, но собственно с привычным уже им и отъявленным промыслом, „снуют“ на ярманку толпы крестьянских баб и девок, и, приходя, размещаются по сказанным шалашам, бродят по берегам, или получают притон и покровительство во множестве тамошних питейных домов. Большей частью все оне остаются до конца торгового срока ярманки, пока не отойдут уже суда и обозы с товарами, и не отхлынут назад толпы рабочего народа» [909].

Жрицы любви умело организовывали витринный просмотр предлагаемого товара: «В начале ярманки, для озна комления и показа себя, а в конце оной, чтоб напоминать о прощании, непотребные женщины разъезжают по гостиному ярмоночному двору в довольно нарядных иногда линейках; или прогуливаются, разрядясь как можно щеголеватее» [910].

Автор записки отмечал, что «бесчестная торговля», по сути, подчинялась тем же принципам, что и основная, имея свой наилучший ход один-два раза за сезон.

Первый наиболее выгодный период — в начале ярмарки. «Настоящим образом» она открывалась 25 июля, в это время «делались дела» только на чай, низовой хлеб и сало. В это время «пока не съедутся отцы семейств и старшие хозяева» [911], у торговых представителей много свободного времени и нет семейной и начальственной опеки. Поэтому праздное времяпровождение обеспечивало спрос на интимные услуги, заблаговременно прибывших, обустроившихся и раскинувших свои сети жриц любви.

«Тишина торговой деятельности» длилась до 6 августа — праздника Преображения Господня. «К этому празднику, — пишет нижегородский наблюдатель ярмарочного разврата, — съезжаются уже все, и следующего дня начинается горячая торговля, вплоть до двадцатых чисел августа. В это горячее время, если бы кто и думал о проказах, успевает улучить время разве урывками. Молодые купцы и прикащики беспрестанно на глазах, беспрестанно спрашиваются, по делам, своими старшими. Только вследствие попоек при торговых сделках удаются им свободные случаи» [912].