Сергей Карпущенко: Лже-Петр - царь московитов

Шенберг неотрывно смотрел на царя Петра. Майор и не ожидал, что русский властелин окажется столь похожим на него самого. Шенберг был верующим человеком, и сейчас его сердце было преисполнено страхом: неужто Создатель решил подшутить над ним, дав жизнь человеку, являвшемуся его двойником? Шенберг с мистическим трепетом думал: "Какая же душа у него? Может быть, она у нас одна на двоих?" Наблюдая из кареты за человеком, работавшим топором, пилой, рубанком, он невольно повторял каждое его движение. В сознании Шенберга с каждой минутой крепла уверенность, что он уже не офицер военно-морского флота Швеции, а всесильный самодержец Московии.

- Ну вот, через час они закончат работу, и мы с вами, любезный Шенберг, поедем в трактир, куда после трудового дня приходит Петр Михайлов, чтобы осушить с полдюжины кружек пива со своим приятелем Александром Меншиковым. Меншиков - низкородный выскочка, хотя, насколько я сумел убедиться, человек острого и довольно проницательного ума. Он имеет на царя какое-то особенное влияние, любит европейские порядки, поэтому, когда вы займете царское место, вам придется избавиться от этого настырного молодого человека. Надвиньте-ка пониже на лоб вашу шляпу. Боюсь, как бы трактирщик, хорошо знающий царя, не сумел разглядеть в вас его двойника.

Карета подъехала к трактиру, стоявшему на самом дерегу канала в ста саженях от верфи и куда доносился стук топоров и визг пил, Левенрот и Шенберг вышли из кареты, закутанные в плащи, с глубоко надвинутыми шляпами. На крыльцо им навстречу в белом фартуке и теплых вязаных чулках вышел трактирщик, низко поклонился, признавая в стремившихся к его заведению важных господ.

- Эй, приятель, две комнаты в твоем трактире для нас найдется? Мы хорошо заплатим! - обратился к толстому, добродушному с виду трактирщику Левенрот.

- Только одна свободная, сударь. Но если не побрезгуете моей, то могу уступить. Надолго ли?

- Нет, всего дня на три.

- Тогда милости прошу, - все кланялся трактирщик, уже подсчитывая, сколько денег он сумеет запросить за комнаты с таких господ.

Левенрот и Шенберг прошли в зал и увидели дубовые столы, на беленых стенах гравюры, изображающие корабли различных типов, бушующее море. Трактирщик, суетясь, провел гостей в одну из комнат, что предназначалась для постояльцев. Левенроту комната приглянулась - рядом с залом, и если дверь немного приоткрыть, можно не только слышать, о чем толкуют посетители трактира, но даже видеть их.

- Не шумно будет? А то ведь можно постояльца сверху попросить сюда спуститься, а вы бы там...

- Ничего не нужно, - строго возразил Левенрот. - Вот тебе плата вперед, - и протянул трактирщику увесистый, туго набитый кошелек из телячьей кожи. Видя, как расползлась по лицу трактирщика удивленно-восхищенная улыбка, сказал, наклонясь у самому уху толстяка: Если подашь на стол одного гостя моего пива, получишь ещё такой же. Согласен?

Опасение и нерешительность изобразились на рыхлом лице трактирщика, глаза забегали и наконец остановились на строгом лице странного гостя.

- Согласен?

- Кому же это? Какому гостю я должен ваше пиво поднести? - промолвил трактирщик тихо, очень боясь подвоха, но в то же время желая сделаться обладателем второго кошелька.

- Московиту Петру Михайлову, который каждый вечер приходит сюда пить пиво. Тому, что на верфи работает, - прошептал в покрытое рыжими волосами ухо трактирщика Левенрот.

Теперь уже не просто опасение, а неподдельный ужас читался в маленьких глазках хозяина заведения. Он замахал руками, в одной из которых был крепко зажат кошелек.

- И не просите, не просите! Русскому царю поднести Бог весть какого пива! А кто пообещает мне, что оно не отравлено? Возьмите свой кошелек и уходите поскорее, покуда я не вызвал полицейских.

Трактирщик, будто держа в руках не золото, а комок грязи, с отвращением на лице сунул кошелек Левенроту и хотел было скрыться за дверью, но, пойманный за шиворот сильной рукой Шенберга, был возвращен в комнату, и вот уже ствол карманного пистолета Левенрота упирался в его толстый живот, что заставило бедного малого не только задрожать от страха за свою жизнь, но и намочить выходные штаны, надеваемые по будням только ради именитого гостя, русского царя, ежедневно посещавшего его заведение.

- Пожалуй, вам стоит поразмыслить, что лучше: немедленная смерть или три моих кошелька? - прошипел Левенрот, вдавливая ствол пистолета все глубже в мягкий живот трактирщика. - К тому же, могу вас успокоить русский царь останется жив. Я не собираюсь посягать ни на его жизнь, ни даже на его здоровье. Просто мне хочется проверить, как отнесется такой могущественный монарх, как Петр Московский, к напитку моего собственного производства. Уверен, оно очень ему понравится, и тогда я появлюсь перед ним, и мы заключим выгодную сделку на поставку в Москву большого количества моего пива. Иначе с чего бы я стал так щедро вам платить? - И уже переходя с вкрадчивого тона на угрожающий, добавил: - Право, тебе лучше согласиться. В противном случае рыба в саардамском канале станет гораздо упитанней, наевшись твоего мяса.