Сергей Карпущенко - Скрипка синьора Орланди

- Нет, постой. Здесь это средство не поможет, - сказал Володя, вглядываясь в лицо совершенно незнакомого мужчины. Компьютер памяти, включившись в работу, вскоре выдал на дисплей сознания картинку: он в мастерской Переделко, и его дочь говорит о каком-то малоприятном субъекте, которому её отец по неосторожности дал номер Володиного телефона.

Мужчина сам подошел к замешкавшимся ребятам. Облик незнакомца поразил Володю - это был худой, высокий господин с совершенно голым черепом, обритым скорее всего специально. Огромный, как у киноактера Дворжецкого, лоб нависал над глубоко запрятанными внутрь глазами, с наложенными на веки тенями, как определил Володя, это было сделано, наверное, чтобы подчеркнуть выразительность глаз.

"Дракула вампир! - подумал Володя со страхом. - Откуда ж такой взялся?"

А незнакомец, быть может, для того, чтобы усилить впечатление, полушутливо произнес:

- Привет вам, ребята, из моего загробного мира! Итак, я вам представлюсь - Велемир Могильный, петербургский шоумен. Это, конечно, псевдоним, но именно так меня рекомендуют публике развешанные по всему городу афиши. А кто из вас будет Володя Климов? Я жду его уже три часа. Он мне до зарезу нужен.

- Ну, я Володя. Чего вы от меня хотели?

- Может быть, поговорим в салоне моей машины? - И Велемир Могильный сопроводил свое предложение учтивым приглашающим жестом.

- Нет, с чего это я буду к вам залезать? - фыркнул Володя. - Мне в могилу пока ещё неохота!

Могильный оценил шутку Володи, захохотал, став при этом ещё более страшным. Остановился он разом, сделав каменное лицо.

- Я ценю остроумцев. Тогда, Володя, залезай ко мне вместе со своим другом. У тебя же от него нет секретов? А мне есть что предложить тебе и, может быть, вам обоим...

- Конечно, залезем, господин Замогильный, или как вас там, - бойко сказал Кошмарик. - Курить-то у вас в машине можно?

- Курите, сколько вам угодно. - Шоумен был великодушен, и вот ребята уже сидели на заднем широком сиденье автомобиля, красноречиво свидетельствовавшего о толщине бумажника господина Могильного.

"Вампир", сев на место водителя, повернулся к ребятам и вначале с улыбкой театрального злодея смотрел то на одного, то на другого, и Володе и Кошмарику даже захотелось включить свои генераторы - так, на всякий случай. Наконец Могильный спросил:

- Кто из вас скажет, какое чувство у человека преобладает над всеми другими?

- Чувство голода, - подумав, сказал Володя.

- Чувство физической любви, - глубокомысленно заметил Кошмарик, но Могильный, став ещё более похожим на выходца с того света, возразил:

- Нет, дорогие мои собратья по общей могиле, именуемой миром, нами всеми прежде всего правит чувство страха, и я в своей жизни решил довести эту эмоцию до её последнего предела.

- Разве есть этот предел? - спросил Володя, которого заинтересовали слова Могильного.

- Милый, я его ищу, ищу! - с азартом средневекового алхимика прошептал Могильный. - Теперь же оставим театральный антураж. Да, на мне сейчас грим, но это мне нужно для того, чтобы лучше войти в образ... творца ужаса!

- А, так вы, наверное, "ужастики" снимаете? - пренебрежительно спросил Кошмарик.

- Нет, милый, я не снимаю "ужастиков", - обиделся Могильный. - Я ставлю более глобальные задачи. Я автор и продюсер театрального шоу, имеющего название "Могильные огни". Это первое в нашей стране представление такого рода, такого размаха и с таким задачами. Я хочу так напугать зрителей, многочисленных зрителей, которые, знаю, валом будут ко мне валить, что они на всю жизнь примут в свои души вирус страха, да!

- Но зачем это? - уныло спросил Володя, вспомнив ужас на лице женщины, которую он сегодня спас на лестнице от ножа бандита. - И так в нашей жизни полно всякой мерзости.

- Верно, мерзости хоть отбавляй, а вот страха - мало! - ударил по подголовнику кресла Могильный. - Мало страха! Мы уже привыкли к нему, а поэтому перестали его остро чувствовать. Только научив людей бояться, я сделаю их опять счастливыми! Они вспомнят о добре! В общем, такая штука!

- А вы сами-то чего-нибудь боитесь? - насмешливо спросил Кошмарик.

- Я? - изумился Могильный. - Нет, ничего. Но хочу научиться бояться. Тогда я тоже буду счастливым. Впрочем, ребята, я вам уже объяснил философскую сторону моего творчества. Перейдем же к делу. - Могильный помедлил, будто собираясь с мыслями, и заговорил: - Володя, ещё когда был жив Виктор Васильевич Переделко, я как-то находился в его мастерской и...

- Я вас понял, - ожесточенно сказал Володя, - мне уже говорили, что вы интересовались письмом и чертежом. Вы, я знаю, даже хотели снять копию, да вам не разрешили. Так?