Сергей Карпущенко - Возвращение Императора, Или Двадцать три Ступени вверх

- Я понимаю так, - потирая лоб, быстро заговорил Романов, - что Чрезвычайная комиссия имела бы все основания заняться этой Красовской?

- Еще бы! Только нужно доказательства сыскать, документальные, или верных свидетелей выставить. Да только что вам до этой Царицы? Иное дело взять да и скомпрометировать товарищей из Петросовета, из городской большевистской организации. Вот какую бы я цель поставил и ради неё постарался бы и обличительные бумажки отыскать.

Николай вспылил:

- За кого вы меня принимаете? Чтобы я унизился до козней по отношению к какой-то сволочи? Сейчас я надеюсь лишь на то, что Советы будут разгромлены военной силой контрреволюции, а ходить да наушничать Бокию про связи всех этих Гольцманов, Рабиновичей и Зеельдовичей с какой-то шлюхой не мое дело. Мне бы сейчас Алешу вызволить, вот в чем задача.

Лузгин неодобрительно покачал головой:

- Напрасно вы так, Николай Александрович. Не сволочь они - раньше их так назвать можно было. Сейчас эти, как вы выразились, Рабиновичи и Гольцманы - огромная сила, с ними считаться надо, обязательно. Снова вы не одобрили мои методы борьбы с большевизмом, а зря. Впрочем, вы же не отказались подвести под монастырь Сносырева? Чего же теперь-то об унижении говорите?

- Ну, - немного смутился Николай, - погубить Сносырева было необходимо, иначе он бы погубил и меня, и всю мою семью. Короче, господин Лузгин, вас я попрошу добыть неопровержимые доказательства того, что Красовская занимается содержанием домов терпимости. Если нужны средства, я не поскуплюсь. Ведь лишь ради Алексея Николаевича это делается...

И Романов достал из кармана бумажник.

Он вернулся домой, не отвечая на вопросы жены, прошел в свою комнату, тщательно зарядил браунинг и, сунув его в карман брюк, вышел на улицу. Николай вновь шел к Андреевскому рынку, чтобы отыскать подростка с носом-пятачком, непременно знавшего, где живет Царица Варя - Варвара Алексеевна Красовская, левая эсерка, бомбистка, экспроприаторша, проститутка, пассия многих городских тузов и содержательница притонов.

Подойдя к зданию рынка, к тому месту, где три часа назад он повстречал оборванцев, Николай на этот раз не увидел никого, кроме каких-то подозрительных типов, смотревших на Романова так, будто их очень занимало содержимое карманов его пиджака. Он обошел здание со всех сторон, вернулся на прежнее место и, куря папиросы одну за другой, стал ждать, моля Бога о том, чтобы беспризорники появились снова. Вдруг его заставила обернуться фраза, произнесенная хриплым наглым голосом:

- Гражданин хороший, угости-ка "Лафермом" дитя революции!

Обернувшись, он едва не вскрикнул от радости - переломившись в пояснице куда-то набок, в ленивой позе бездельника, перед ним стоял тот самый беспризорник. Несколько его товарищей стояли поодаль и ждали, когда же им представится счастливая возможность затянуться дымом настоящих папирос.

- Бери, бери, хоть все бери! - щедро распахнул Николай свой серебряный портсигар, и грязные пальцы Свиного Носа ничтоже сумняшеся ухватили не меньше десятка дорогих папирос. - Только ты, любезный, мне вот что скажи, волновался Николай, очень боявшийся того, что оборванец ничего ему не скажет, - где мне найти ту... Царицу Варю. Ты только не бойся, я никому не расскажу, что это ты назвал мне адрес. А уж я-то заплачу тебе, очень хорошо заплачу. Тысячу рублей дам, правда. Только ты не обмани - верный адрес укажи! Мне очень, очень своего сына, Алешу, разыскать нужно. Ну, ну, говори.

Свиной Нос, передав товарищем папиросы и закурив, смотрел на него с какой-то презрительной подозрительностью, исподлобья, словно обкатывая в уме какой-то очень нужный ему вопрос.

- Леха говорил, что он - сын царя, - заговорил Яшка, - а раз ты - его батька, значит, ты и есть бывший царь Николашка? Чтой-то не больно-то похож...

- Ну какая тебе разница, бывший ли я царь или нет? - примирительным тоном сказал Николай. - Главное то, что я тебя буквально умоляю отвести меня к жилью Царицы Вари, вот и все.

- Нет, есть разница, - упрямился Яшка, - если ты - бывший царь, значит, я с тебя за сына твоего не тысячу, а два с половиной миллиона потребовать могу, понял? А тысяча твоя - задницу подтереть да выбросить!

Вдруг Николай, ещё несколько минут назад бывший лишь несчастным отцом, будто облекся в горностаевую мантию, и император, властитель России, мигом овладел его душой.

- Что?! - прокричал он грозно, и голос его зазвенел, как каленый булат, столкнувшийся с другим булатом. - Ты, сволочь, будешь что-то требовать от меня, от меня? Да я тебя, мерзавца, сейчас уничтожу. Негодяй. Поганец.