Сергей Карпущенко - Возвращение Императора, Или Двадцать три Ступени вверх

- Виноват-с, не сумел-с, - развел руками Лузгин. - Похоже, эта баба оказалась умнее меня, легавой собаки. Впрочем, мои агенты прознали, что Красовская, припрятав деньги, - то есть не соря ими направо и налево, как это сделала бы менее осторожная женщина, - затаилась. Были слухи, что поступила она в один из борделей, чтобы под размалеванной внешностью продажной женщины скрыться скорее не от нас, ибо правосудие наградило бы её только каторгой, а от своих товарищей по партии - социалисты-революционеры такой финт с партийными деньгами покарали бы неминучей смертью, и красота небесная Варваре Алексеевне не помогла бы...

- Дальше, дальше, что было дальше? - торопил Николай.

- А дальше все интересней, все интересней, Николай Александрович, воодушевлялся поначалу холодный Лузгин, точно красавица, с каждой минутой отвечающая все более пылко на ласки возлюбленного. - Варвара Алексеевна, узнал я всего полгода назад, будто бы дождалась своего времени. Конечно, никто бы её при большевиках не стал осуждать ни за экспроприацию банковской кассы, ни за то, что она стреляла из револьвера в царских прокуроров и бросала в них бомбы. Отнюдь. Но к большим деньгам у этой барышни отношение особое. Особое оно и у нынешних властей - могли забрать в свою казну. Не могу постигнуть, почему она осталась, почему не скрылась за границу? Возможно, ей не хотелось раствориться там в эмигрантском болоте, нудном, как говорят, ноющем, однообразном. Видно, ей были нужны острые впечатления. Такие, чтобы леденили душу, завораживали кровь. О, я представляю эту Варю. Но баловаться такой роскошью, как острые ощущения, в Петрограде небезопасно - их здесь не ищешь, да находишь. И вот Варвара Алексеевна заводит дружбу с главными тузами теперешней колоды - с депутатами Петроградского Совета, с шишками партийного древа. Только дружбу, спросите вы у меня, Николай Александрович? Нет, отвечу я вам, не просто дружбу. Отношения куда более теплые, чувственные, сердечные. Не знаю, правда, с чьей стороны они более сердечные, скорее всего, не со стороны Варвары Алексеевны, которой нужна сильная поддержка, опора, помощь и защита...

- Вы говорите так долго, так пространно! - прервал Лузгана Николай. Нельзя ли покороче?

Старая ищейка, казалось, был посрамлен - сник, огонек в глазах потух, и он негромко сказал:

- Так ведь, собственно, и все, что я хотел сказать. Где она живет, не знаю - возможно, под чужим именем квартирует, поэтому в обнаружении её жилья ничем помочь не смогу. Ятолько... только вот что вам ещё посоветую. Будьте с нею осторожны, очень осторожны. Главным вашим козырем здесь может быть лишь то, что она в прошлом левая эсерка, а на этих людей у большевиков с прошлого года, когда они в Москве мятеж устроили, зуб очень острый наточен. Другой ваш козырь - это то, что Варвара Алексеевна дружбу со всякой сволочью водит, кроме людей государственных, как я уже сказал. А третий ваш козырь - это то, что она к одним благоволит, а к другим и нет. Первые счастливы, направо и налево о её прелестях повествуют - а прелести-то немалые, достоинств великих, - а вторые им завидуют. Но не ведают первые, с кем водят дружбу да любовь. Партийная большевистская дисциплина - строга. Вот если бы на самом верху прознали об их сердечных привязанностях, о том, что благоволят к левым эсерам, да ещё к тем, кто замаран уголовщиной...

- А уголовщина какая? Неужели эта Красовская с ворами да убийцами водится?

Лузгин широко осклабился, точно удивлялся наивному вопросу:

- С чистой воды налетчиками тесные связи имеет, да и сама капиталец свой приумножила изрядно за счет интересного промысла.

- Какого же?

- А не догадываетесь? В период вашего, Николай Александрович, приснопамятного правления в столице империи Российской только официально учтенных жриц любви было тринадцать тысяч, а сколько белошвеек, хористок, модисток, цветочниц и прочих, прочих - тело свое на продажу пускали, и не счесть. А ведь теперь, хоть и война в стране, хоть и обезлюдел Питер, хоть и голод, холод, но мужской пыл удовлетворения-таки требует. Зато сколько молоденьких девчонок да бабенок без работы пропадают, не имея возможности честным трудом себя прокормить. Раздолье сейчас для тех, кто бордель устроить захотел, так вот Красовская Варвара, не довольствуясь экспроприированными банковскими миллионами, четыре тайных публичных дома содержит. Видно, пока скрывалась от возмездия закона и своих сотоварищей, сильно древнее женское ремесло полюбила - до сих пор оно Вареньке покою не дает.