Андрей Евдокимов - Площадь диктатуры

- Петр Андреевич, это Мигайлин. Таланов у вас?

- Только ушел, - сухо ответил Рубашкин.

- Тогда сообщу вам две новости - хорошую и плохую.

- Давайте! - сказал Рубашкин и зевнул, едва успев закрыть трубку ладонью.

- Звонил Болтянский: горисполком аннулировал разрешение на предвыборный митинг.

- Ну и черт с ним, без горисполкома проведем, - ответил Рубашкин.

- Вторая новость - хорошая, - сказал Мигайлин. - Через три дня в Ленинград приедет Борис Николаевич Ельцин.

- Это замечательно! - сразу оживился Рубашкин. - Надо срочно оповещать людей. Весь город придет, чтобы послушать Ельцина!

- Вы имеете в виду на митинг?

- Конечно, куда же еще!

- Не получится! Ни Ельцин, ни Собчак не согласятся выступать на несанкционированном митинге. Представьте, какой будет резонанс, если возникнут беспорядки.

- Никаких беспорядков на наших митингах никогда не было, - возразил Рубашкин.

- А если Обком организует провокацию? Например, развернут рядом свободную торговлю водкой, якобы от кооператива. Вмешается милиция...

- Пожалуй, вы правы. Митинг придется перенести и все силы бросить на организацию встреч в трудовых коллективах, - подумав, согласился Рубашкин.

- Болтянский считает, что надо собрать утром Координационный совет и принять решение. Вы, Петр Андреевич, согласны?

- Я член редакционной комиссии, а не Координационного совета. Так что за мной только совещательный голос. Но в принципе - одобряю.

- Тогда до завтра, Петр Андреевич! - вежливо пожелав спокойной ночи, Мигайлин повесил трубку.

* * *

Сурков снял трубку на особом, Смольнинском пульте: звонил Гидаспов, звонил сам, минуя помощников.

- Хочу, Алексей Анатольевич, посоветоваться, - не поздоровавшись начал он. - Недавно из Москвы звонил Собчак. Я с ним, конечно, говорить не стал, но он передал через референта, что к нам едет Ельцин, и просил, чтобы мы не слишком препятствовали его визиту. Что вы об этом думаете?

- Думаю слухов о приезде Ельцина не опровергать, наоборот всячески им способствовать, чем собственно и занимается вверенное мне Управление, Сурков едва удержался, чтобы не засмеяться - он знал, что смеяться вслух полезно для здоровья и старался смеяться, когда его никто не видел. Но сейчас он только улыбнулся краем рта.

"Лучшего подтверждения успешно проведенной операции и вообразить нельзя", - подумал он.

- Но зачем нам здесь нужен Ельцин? Опять начнутся разговоры о митингах, - огорчился Гидаспов.

- Разговоры о митинге, Борис Вениаминович, - это далеко не то же, что сам митинг.

- Вы хотите сказать, что...

- Именно так, Борис Вениаминович! Слухи о приезде Ельцина - составная часть оперплана по профилактированию уличных сборищ, - ответил Сурков.

- Можно понять, что Собчак действует по вашему плану? - осторожно спросил Гидаспов и Сурков понял, на что тот намекает.

- Не обижайтесь, Борис Вениаминович, у чекистов свои секреты. Скажу только, что благодаря умелой и самоотверженной работе одного из наших офицеров мы имеем в окружении Собчака практически неограниченное влияние, сказал Сурков и сделал вид, что не удержался от хвастовства. - Впрочем, и в других кругах тоже!

- Кстати, Алексей Анатольевич, не подбросили бы вы ваших кадров для укрепления милиции. Некоторые секретари райкомов очень жалуются, а надежный резерв практически исчерпан, - Гидаспов умело перевел разговор на другую тему и, выслушав, ни к чему не обязывающее обещание Суркова доложить в Москву, попрощался.

Повесив трубку, генерал вызвал помощника и приказал готовить документы на премирование подполковника Беркесова.

- Пожалуй, представим нашего Чер... - тьфу, опять ошибся - Беркесова к награждению именными часами от Председателя КГБ. Заслужил, шельмец, заслужил, - добавил Сурков, когда помощник уже собрался уходить.

* * *

Интервью с Талановым вышло через два дня в "Вечерке". Это был его первый крупный материал, который занимал весь подвал. Рубашкин перечитал несколько раз, задерживая взгляд на подписи, набранной полужирным шрифтом: "Беседу вел наш внештатный корреспондент Петр Рубашкин".

- Поздравляю! - сказал накануне Кокосов. - По такому случаю выбил для тебя удостоверение, но отдавать боюсь - корочки, понимаешь, пересушены, от сухости развалятся.

Пришлось пустить в ход десятку, которую Рубашкин держал на самый крайний случай, но было не жалко - обмывали первое в его жизни корреспондентское удостоверение.

Вечером в автобусе прицепились контролеры. Билета не было, но Рубашкин махнул красной книжицей, весомо, со значением сказал: "Пресса! По служебному заданию!". От него тут же отстали, и до самого дома Рубашкин глупо улыбался, чувствуя необыкновенную радость.