Марк Касвинов - Двадцать три ступени вниз

Ламздорф. Не говоря уже о его неэквивалентности.

Витте. Он бесчестен по отношению к Франции... Разве государю неизвестен наш договор с Францией?

Ламздорф. Как неизвестен? Отлично известен. Государь, может быть, его забыл, а вероятнее всего, не сообразил сути дела в тумане, напущенном Вильгельмом...

Витте. Этот договор необходимо во что бы то ни стало уничтожить.

Премьера заинтересовала роль Бирилева. Он считает, что соглашение недействительно уже хотя бы потому, что оно фактически не контрассигновано подписи министра иностранных дел на нем нет. Бирилев же здесь ни при чем.

Витте. Адмирал, вы знаете, что вы подписали в Бьерке?

Бирилев. Нет, не знаю.

Витте. То есть как так не знаете?

Бирилев. Я не отрицаю, что подписал какую-то бумагу, весьма важную.

Витте. Что же в ней заключается?

Бирилев. А вот что в ней заключается, не имею ни малейшего представления. Было же дело так. Призывает меня государь в каюту-кабинет и говорит: "Вы мне верите, Алексей Алексеевич?" После моего ответа он прибавил: "Ну, в таком случае подпишите эту бумагу. Вы видите, она подписана мною и германским императором... Он желает, чтобы ее скрепил и кто-нибудь из моих министров". Тогда я взял и подписал.

Теперь инициативная группа отправляется к царю: Витте, Извольский и великий князь Николай Николаевич. Скопированная с музейной меттерниховской модели дипломатическая конструкция не выдержала первого же испытания на разрыв. Под давлением ассистентов Николай пишет Вильгельму письмо, в котором просит считать бьеркский документ не имеющим силы, пока не присоединится к нему Франция. Тщетно взывал в ответном послании кайзер: "Ты и я - мы подали друг другу руки и поставили свои подписи перед богом... Что подписано, то подписано". Николай остался глухим к этим сетованиям. Значение бьеркской грамоты было сведено к нулю.

Позже он пытался успокоить возмущенного Вильгельма, предприняв ответный визит в Свинемюнде. Свидание состоялось на яхте царя на рейде 4-6 августа 1907 года. Участвовали в переговорах с русской стороны Извольский, с германской - фон Бюлов. Снова и снова запугивая Николая "либеральными, а в особенности революционными проявлениями", Вильгельм упорно добивался вступления в силу Бьеркского договора. Извольский противодействовал. Ни к чему реальному в Свинемюнде стороны не пришли. С тех пор, писал Витте, "Вильгельм не мог нам простить, что мы прорвали сплетенный им капкан и высвободили из него Николая II". И далее - тот же автор: "В одном я уверен: поскольку реального удовлетворения императору Вильгельму не дано, а фразы таким удовлетворением служить не могут, он будет носить за пазухой камень против России".

Своих провалов в Бьерке и Свинемюнде потсдамский кузен не мог забыть царскосельскому до конца своей жизни. Одряхлевший и поседевший экс-кайзер в своем голландском закутке, через много лет после гибели Николая, все еще попрекал тень царя. Отказ от Бьерке Вильгельм считал первичной причиной гибели Николая. Надо было держаться вместе, тогда не было бы екатеринбургского финала - таков, в частности, смысл письма, адресованного Вильгельмом в 1926 году бывшему русскому военному министру В. А. Сухомлинову:

"Договор, заключенный в Бьерке между мной и Николаем II, заложил основы мирного и дружественного соглашения России с Германией... Он, однако, не вступил в действие вследствие вмешательства русской дипломатии (Извольский, Сазонов), русских генералов, членов Думы и других деятелей. Мировая война, к которой они стремились, не оправдала их надежд, опрокинула все их планы, и царь, равно как и я, потерял престол. Ужасные последствия, которые навлекло на Россию ее нападение на Германию, и все последующие события показывают, что оба государства найдут свое спасение в будущем, как и сто лет назад, лишь в тесном, взаимном единении и по восстановлении монархии в обеих странах.

Вильгельм Второй,

император и король".

Как капля мути может отразить грязевое содержимое водоема, так в приведенном эпистолярном шедевре доорнского беженца отразилась вся ложь и спесь воинствующего германского империализма.

Вилли не нападал - на него напали. Он не хотел столкновения 1 августа 1914 года-оно было ему навязано. К мировой войне стремились и надежды на нее возлагали другие. Вильгельм же и его генералы здесь ни при чем. Исход войны "опрокинул планы" других, у него же, кайзера, и опрокидываться было нечему его генеральный штаб не имел ни планов, ни расчетов. К Николаю у Вильгельма претензий нет: кузена сбили с толку Сазонов, Извольский и антантовские лидеры, в результате чего потеряли престолы "царь, равно как и я". Правда, свое смещение доорнский отшельник и через восемь лет считал недействительным - он все еще величает себя королем и императором. Зато Россию постигли "страшные последствия", под каковыми подразумеваются революция, исчезновение Николая, утверждение советской власти в пределах бывшей империи. В самом деле, есть чему ужаснуться: с появлением новой, советской России померкла надежда на осуществление программы дранг нах остен - как в ее кайзеровском, так и последующем, гитлеровском, варианте. Но еще не все пропало, утешал бывший император своего бывшего шпиона Сухомлинова, состоявшего одно время в должности российского военного министра: авось, еще удастся отбросить мир, включая Россию и Германию, на сто лет назад. Чем дальше отбросить их в прошлое, тем лучше.