Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

Он и его свита отбыли без официального завтрака, обычно предлагаемого отъезжающим послам, потому что «это делается, только если они дружественные, а наши отношения еще не были поставлены на мирную основу».

Стиль дипломатии Сулеймана менялся в тесном согласии с Ибрагим-пашой, который оставался его великим визирем вплоть до отлучения от власти в 1536 году. Этим назначением султан подготовил новую почву, выбрав своим главным министром не какого-нибудь армейского судью или провинциального губернатора из официальной иерархии, как это в основном делали его предшественники, а фаворита из своего собственного двора, о деловых качествах которого мог судить на основании личного опыта общения. Тем самым Сулейман создал важный прецедент, хороший или плохой — как посмотреть, для своих преемников в султанате. Статус и влияние Ибрагима среди иностранных правителей и их послов, несомненно усиленные изначально его греческим христианским происхождением, были таковы, что и Франциск, и Фердинанд писали письма ему лично и всем без исключения послам, едущим в Константинополь, неизменно рекомендовалось прежде всего встретиться с Ибрагим-пашой.

Венецианцы, давшие ему прозвище Ибрагим Великолепный, были склонны принимать за истину похвальбу Ибрагима, что он якобы может заставить султана делать то, что хочет он, его хвастливое утверждение, что «это я, кто правит». Сарказм и презрение, запугивание и бахвальство, напыщенность и неприступность — все это было просто уловками в дипломатическом арсенале Ибрагима, предназначенными произвести впечатление, выбить почву из-под ног и запугать послов враждебных государств. Искусство манипулирования ими в контексте османской победы и европейских мирных инициатив требовало скорее сурового, чем мягкого подхода. Сулейман вроде бы никогда и не возражал против наглых претензий своего визиря. Высокомерие Ибрагима соответствовало собственной надменности султана, вынужденного в силу занимаемого положения скрывать это за маской сдержанности и отстраненности. Эти двое, Сулейман и Ибрагим, по сути удачно дополняли один другого. Внешняя политика Сулеймана в долгосрочной перспективе была направлена на расширение своей власти в Европе за счет Габсбургов и в союзе с Францией. Ибрагим дополнял ее тактическими приемами решения более срочных проблем, а главное — своим собственным пониманием Европы, идеи которой, находящиеся вне сферы его хозяина, он открывал для него. Так в этот важный момент османской истории он способствовал установлению дипломатических отношений с Западом и, следовательно, развитию нового отношения европейцев к Османской империи.

Заключительным достижением Ибрагима было проведение переговоров, составление и подписание в 1535 году договора с его «добрым другом» Франциском I. Это позволило французам торговать на всей территории Османской империи, уплачивая султану такие же пошлины, какие уплачивали сами турки. Турки, в свою очередь, могли пользоваться аналогичными привилегиями во Франции. Договор признавал действующей в империи юрисдикцию французских консульских судов с обязательством для турок исполнять предписания консульств, в случае необходимости даже силой. Он предоставлял французам в Османской империи полную религиозную свободу с правом держать охрану в святых местах и на деле был равнозначен протекторату французов над всеми католиками Леванта. Он положил конец торговому превосходству Венеции в Средиземноморье и обязал все корабли христиан, за исключением кораблей венецианцев, нести французский флаг в качестве гарантии защиты.

Этот договор имел важное значение, поскольку положил начало системе привилегий иностранным державам, известной как капитуляция. Умело оговоренный французами и допускающий обмен постоянными послами между двумя странами, договор позволил Франции стать и долгое время оставаться страной преобладающего иностранного влияния в Блистательной Порте. Франко-турецкий союз действительно мог под прикрытием торгового сотрудничества стабилизировать в пользу султана европейский баланс политических и военных сил между королем и императором, ось которого теперь смещалась в Средиземноморье. Но, предоставляя иностранной державе признанный статус, как таковой, в пределах границ империи, этот союз создал прецедент, чреватый проблемами на века вперед. Между тем это был последний дипломатический акт Ибрагима. Его падение было уже близко.