Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

Таково было послание, обращенное к исламскому миру в целом, послание, которое было позднее рационализировано с точки зрения принципов панисламизма. Здесь, в Османской империи, азиатские владения которой все еще велики и нетронуты, находился центральный элемент, к которому мусульмане могли обратиться в своих поисках помощи, вдохновения и лидерства. С самого начала своего правления Абдул Хамид предусматривал такую роль для себя и своей империи. Теперь, намереваясь вернуться на анатолийскую родину, откуда турки впервые перебрались в Европу, он принялся старательно готовить свою страну к этой роли, расширяя связи с теми различными исламскими сообществами, которые располагались и внутри, и за пределами ее далеко раскинувшихся границ.

Абдул Хамид впервые раскрыл свою исламскую политику, назначив великим визирем не турка, что было обычной практикой, или одного из своих прямых подданных, а черкесского государственного деятеля, генерала Хайреддина, который заработал репутацию, будучи главным министром бея Туниса. Султан объяснил свой отход от принятой практики, решительно объявив в соответствующем фирмане о своем праве халифа прибегать к услугам всех мусульман-суннитов исламского мира. В этом контексте он взял на себя дополнительные хлопоты, отдавая предпочтение в своей администрации и при дворе не просто мусульманам перед христианами, но и мусульманам других национальностей из числа живших в империи перед турками. Арабские шейхи из отдаленных мест пользовались особым почетом — получали собственное жилье в императорском Серале. Все больше и больше стремился султан добиться лояльности мусульман, занимаясь у себя дома проблемами арабов, курдов, албанцев и других мусульман, живших на христианских границах его империи и за рубежом, проявлял великодушный интерес к мусульманским народам далеких стран. Бывший «больной человек Европы», вернувшись в свои исламские границы, теперь стремился стать «сильным человеком Азии». Но, поступая подобным образом, султан неизбежно должен был вызывать антагонизм Европы и цивилизованного мира Запада, причем больше, чем когда-либо. Дело в том, что внутри этих границ все еще процветало значительное христианское меньшинство, которому Абдул Хамид все больше не доверял и рассматривал как помеху всем своим планам, — армянский народ.

Армения, географически расположенная между Востоком и Западом, на пересечении противоборствующих империалистических интересов, утратила национальную независимость пятью веками раньше. Теперь большинство христианского населения было разделено между Турцией, Россией и Персией, и не было Армянского государства, к которому оно могло бы обратиться за защитой. Армянское население Османской империи насчитывало около двух с половиной миллионов человек, из которых более полутора миллионов имели земли в шести восточных провинциях — вилайетах. Но ни в одной из них армяне не были в большинстве. Находясь на своей родине, они везде оставались религиозным меньшинством среди мусульман. Армяне не были борцами, как угнетенные христианские меньшинства на Балканах. До второй половины XIX века их крестьянство оставалось политически инертным, отличаясь сдержанностью и бережливостью, как и их собратья в деловых общинах городов.

Тем не менее, как арийская раса, верная своей религии, языку и культуре, армяне были людьми, имеющими сильное чувство национальной гордости. Они чувствовали себя европейцами и со временем извлекли выгоду из получения западного образования, причем не только в католической Европе, но и на Востоке, от американских протестантских миссионеров. Проникнувшись национальным чувством, они отправили на Берлинский конгресс армянскую делегацию, потребовав назначения христианского генерал-губернатора — как в Ливане после получения им в 1861 году автономии, — который защищал бы их интересы в этих восточных провинциях. Хотя отклика не было, европейские державы признали необходимость в местных усовершенствованиях для армян и провинциальных реформах, обеспечивших им безопасность от черкесов и курдов. По условиям Берлинского соглашения Порта должна была все это выполнить и периодически докладывать о сделанных ею шагах великим державам, которые намеревались следить за развитием событий.

Но Абдул Хамид был непреклонен в своем отказе выполнять подобные обещания. Его единственной уступкой стало назначение в каждую из армянских провинций христианского вице-губернатора, который, по сути, был не более чем марионеткой султана: подчинялся его приказам и подлежал немедленному увольнению, если осмеливался на собственные шаги или предложения. Таких чиновников стали именовать Эветэфенди — Господин Да — за то, что он всегда соглашался с волей хозяина. Вскоре стало очевидно, что Абдул Хамид не имеет намерения ни при каких обстоятельствах исполнять решения Берлинского конгресса, и уж точно не под давлением иностранных послов, которые своим вмешательством нарушали его суверенные права. Меньше всего он желал изменить к лучшему жизнь армян, которых боялся и ненавидел. Было общеизвестно, что, если представителю иностранного посла удавалось добиться увольнения того или иного чиновника за такой проступок, как жестокое обращение с армянами, султан неизменно назначал провинившегося на более высокий и доходный пост.