Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

На протяжении всего периода между окончанием Крымской войны и подписанием Парижского договора лорд Стрэт-форд упорно работал с Портой над новой Хартией реформ для Османской империи. В начале 1856 года она была обнародована в имперском рескрипте, хатти хумаюн. Она была предназначена Портой для удовлетворения участников парижских переговоров, демонстрируя благие намерения империи, желавшей показать себя цивилизованным государством, достойным уважения Запада. В хартии подтверждались принципы и расширялся масштаб реформ Танзимата, составив турецкую Хартию вольностей XIX века.

Хартия подчеркивала, более подробно, чем раньше, свободный и равный статус всех османских подданных, независимо от религии, национальности и языка, в отношении таких вопросов, как налогообложение, образование, правосудие, владение собственностью, право на занятие государственных должностей, выборная администрация и «равное поощрение хорошего гражданства без ссылки на сословия или веру». Кроме того, она предусматривала конкретные меры по реформированию финансовой и денежной системы страны, стимулирование торговли и сельского хозяйства, сооружение дорог и каналов. Она стала венцом реформаторской карьеры лорда Стрэтфорда, удостоверяя его заслуги в деле возрождения Османской империи, тем более что они были достигнуты в условиях широко распространившейся враждебности мусульман и европейского безразличия.

Но его оптимизм оказался недолговечным. Чуда не произошло. Хартия действительно была включена в статьи Парижского договора. Это подразумевало признание «щедрых намерений султана в отношении христианского населения его империи». Но все это сразу же сводилось к нулю отказом принять меры для реализации этого положения. Великие державы отказались от права «вмешательства коллективно или индивидуально в отношения султана с его подданными или во внутреннее управление империей».

Эта оговорка была расценена как предательство Англии Францией, которая стремилась к миру любой ценой и умиротворению России. В этом, как отчетливо видел Стрэтфорд, был смертельный удар по реформам в империи. «Предоставленная самой себе, без иностранного давления со стороны Франции или Англии или союзников совместно, Порта уступит своей природной косности и сделает фирман с реформами… безжизненной бумагой, ценной лишь тем, что на ней записаны правильные вещи».

Отсюда его заявление при подписании Парижского договора: «Я бы скорее позволил отрубить себе правую руку, чем подписал этот договор». Союзники конфликтовали с самого начала переговоров, как и на последнем этапе войны. Подъем престижа Франции и возобновление ее влияния на Порту, по мнению Стрэтфорда, могли сработать против тех высоких устремлений, которым он посвятил свою турецкую карьеру.

Тем не менее, несмотря на его отрицательное отношение, можно по праву утверждать, что именно Стрэтфорд сблизил Восток и Запад и их образ жизни больше, чем это можно было предположить в первые десятилетия XIX века. Миссия лорда Стрэтфорда вскоре должна была закончиться. Прежде чем это произошло, он выполнил церемонию с историческим, если не ироническим, смыслом. От имени своего суверена, королевы Виктории, лорд Стрэтфорд торжественно вручил султану Абдул Меджиду орден рыцаря Подвязки. Любопытно, что голубая лента Святого Георгия формально обязывала султана, будучи сувереном ислама, подражать карьере мученика и воина Христа. Великий элчи в последний раз покинул Турцию в октябре 1858 года и был сменен на посту посла сэром Генри Булвером, по мнению которого лорд Стрэтфорд «верил, что может обнаружить антитезу всего, к чему стремился, отказ от всего, что завоевал».

Как выяснилось, проблема долга, а вовсе не внутренняя реформа отныне стала занимать все внимание правителей Османской империи и обусловила ее отношения с Западом. Турция, реформаторы которой никогда не блистали как финансисты, медленно, но верно погружалась в пучину неплатежеспособности. Постоянно сохранялись превышение объема импорта над экспортом и неспособность развивать внутренние производственные ресурсы. Имперская казна была практически пуста, выплаты жалованья военнослужащим задерживались, стоимость жизни росла, и стремительно нищавшее население становилось все более враждебным и к реформаторам, и к иностранцам. Чтобы покрыть стоимость Крымской войны, Порта заняла значительные суммы у своих британских и французских союзников. Теперь, в течение двух десятилетий, в отсутствие умелого управления национальной экономикой, вредная привычка брать в долг в Европе укоренилась очень прочно. Она выросла в национальный долг в сотни миллионов фунтов, который постоянно увеличивался. Долг складывался из непогашенных займов и размещения невыкупленных облигаций, при высоких комиссионных финансистам и взяток пашам, продвигавшим дела.