Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

Но обращение с финансами в капиталистическом окружении XIX века оказалось не по силам османскому правительству. После 1858 года все правительства зависели от иностранных займов, и эта зависимость неизбежно должна была привести страну к финансовому краху. В империи вовсе не турки-мусульмане получали доходы от банковского дела и инвестиций. Теперь это были и не немусульманские меньшинства, греки, армяне и евреи, которые долгое время накапливали богатства, являясь посредниками. В турецкой экономике в те времена господствовали капиталистические предприятия Европы. Это укрепило в финансовом отношении растущее политическое влияние на империю европейских послов.

Начиная с середины века дух реформ в империи стал постепенно ослабевать. Влияния Стрэтфорда Каннинга, несмотря на все его успехи, не хватило на то, чтобы реформировать тюрьмы, улучшить дорожное сообщение, подавить коррупцию, улучшить имперские финансы. Хотя он и вплотную занимался религиозными проблемами, но так и не сумел добиться хотя бы подобия равенства между христианами и мусульманами. Его благородные попытки приводили к уступкам на словах, а не на деле. Решид, некогда ярый реформатор, теперь устал, лишился былой убежденности, да и его боевой дух изрядно ослаб. Слишком велико было влияние реакционеров. Он много задолжал и стал предрасположен к коррупции. Даже сам султан, утомившись от реформ, все чаще проявлял нерешительность в делах, испытывая терпение Великого элчи (то есть великого посла, в данном случае Каннинга) вежливой уклончивостью и пассивной тактикой промедлений.

Султан активно участвовал в жизни гарема, и результаты его сексуальной деятельности поразили английского путешественника и исследователя Чарльза Макферлейна. «Еще до достижения двадцатилетнего возраста он стал отцом восьми детей, рожденных ему разными женщинами гарема всего за три года». Позже Макферлейн добавил в своем дневнике: «Рано утром мы были разбужены громом салюта. У султана родился еще один сын. Только неделей раньше он праздновал рождение еще одной дочери».

Позабыв о пустой казне и настойчивых предупреждениях Стрэтфорда Каннинга о грядущем банкротстве, султан, которому надоел старый Сераль, увенчал череду своих эскапад постройкой нового современного мраморного дворца Долмабахче на европейском берегу Босфора. Он обошелся султану в целое состояние. Построенный в европейском стиле неоренессанса, дворец был изысканно украшен орнаментами рококо, его мраморные залы искрились золотыми листьями, хрусталем, переливались белоснежным алебастром и пурпурным порфиром. В тронном зале находились самые большие в мире зеркала, а в спальне султана стояла кровать, сделанная из чистого серебра.

С тех пор дворец Долмабахче, воплотивший в себе все европеизированные тенденции османского двора, стал вместо старого Сераля постоянной резиденцией султана, отделенной от места заседаний правительства. Здесь же жили и все будущие султаны. Абдул Меджид жил в роскоши и предавался развлечениям на европейский манер. Он знал и тонко чувствовал музыку, и потому у него был свой турецкий оркестр, обученный лучшими немецкими и итальянскими музыкантами, для исполнения современных композиций. Музыка заменила Абдул Меджиду военные игры прошлого. Он также пригласил ко двору европейских актеров, танцовщиков и других исполнителей, для которых построил театр, примыкающий к дворцу, где они устраивали представления. Тем временем финансовое положение империи продолжало стремительно ухудшаться. Страна двигалась к хаосу.

Настало время, когда Великий элчи наконец лишился иллюзий относительно молодого падишаха. Он понял, что отсутствие целеустремленности — роковая слабость и султана, и его великого визиря. Пальмерстон тоже опасался, что империя обречена на гибель из-за слабости и нерешительности как самого суверена, так и его министров. Он посоветовал послу больше не настаивать на проведении реформ. И Каннинг как-то заметил: «… великая игра усовершенствования почти завершена… и я не могу скрывать, что дальнейшее мое пребывание здесь не имеет цели».

Решид потерпел неудачу в реформах не только из-за своей слабости. Турецкое общественное мнение не успевало за реформами, и в стране не было достаточно крупного светски образованного общественного класса, чтобы их поддержать. Даже те радикальные силы, которые противостояли реакции, опасались влияния слишком решительного внедрения западных идей в цивилизацию, до сих пор исламскую по мировоззрению. Они считали, что слишком поспешная попытка, как та, что предпринял Стрэтфорд Каннинг, устранить религиозные и национальные различия окажет негативное влияние на турок и не даст выгоды христианам.