Юрий Звягин - Загадки поля Куликова

Ту бо наеха Володимеръ, брать его, и великий его воевода Тимофей Васильевич, и вси вои останочныи, что были оставлены на Москве. И начашя възитися за Оку за неделю до Семеня дни в день неделный. И, переехавше за реку, внидошя в землю Рязаньскую. А самь в понеделник перебреде своимь двором. А на Москве остави воевод своих, у великой княгини Евдокеи и у сынов своих — у Васильа, у Юрья и у Ивана — Федора Андреевича.

И слышав в граде на Москве, и в Переаславле, и на Костроме, и в Володимере, и въ всех градех великого князя и всех князей руских, что пошол князь великый за Оку, и бысть в граде Москве туга велика, и по всемь его пределомъ, и плач горекъ, и глас рыданиа. И слышано бысть, сииречь высокых, Рахиль же есть, рыдание крепко, плачющеся чяд своих и с великимь рыданием и въздыханиемь не хотяше ся утешити, зане пошли с великымь княземь за всю землю Рускую на остраа копья! Да кто уже не плачется женъ онех рыданиа и горкаго их плачя, зряще, убо ихъ каяждо к себе глаголаше: «Увы мне! Убогаа нашя чада, уне бы намъ было, аще бы ся есте не родили, да сиа злострастные и горкыа печали вашего убийства не подъяли быхом! Почто быхомъ повинни пагубе вашей!»

Князь же великый прииде к реце к Дону за два дни до Рожества святыа Богородица. И тогда приспе грамота от преподобнаго игумена Сергиа, от святаго старца, благословенаа; в ней же писано благословение его таково, веля ему битися с татары: «Что бы еси, господине, тако и пошолъ, а поможет ти Богъ и святаа Богородица». Князь же рече: «Сии на колесницах, а си на коних. Мы же въ имя Господа Бога нашего призовемъ: „Победы дай ми. Господи, на супостаты и пособи ны оружиемь крестнымь, низложи врагы нашя; на тя уповающи, побежаемь, молящеся прилежно къ пречистой ти Матери“». И сиа изрек, начя полци ставити, и устрояше въ одежу их местную. Яко велики ратници, и воеводы оплъчишя своя полки, и приидошя к Дону, и сташа ту, и много думавше. Овии глаголаше: «Поиди, княже, за Донъ». А друзии реша: «Не ходи, понеже зело умножишася врази наши, не токмо татарове, но и литва, и рязанци».

Мамай же, слышав приход княж к Дону и сеченыа своя видев, възьярися зракомъ и смутися умомъ, и распалися лютою яростию, и наплънися аки аспида некаа, гневомъ дышуще, и рече: «Двигнетеся, силы моя темныа, и власти, и князи! И пойдемь, станемъ у Дону противу князя Дмитриа, доколе приспееть к намь съветникь нашь Ягайло съ своею силою».

Князю же, слышавшу хвалу Мамаеву, и рече: «Господи, не повелелъ еси в чюжь пределъ преступати, аз же, Господи, не преступих. Сий же, Господи, приходяще, аки змий к гнезду окаанный Мамай, нечистый сыроядець, на христианство дръзнулъ и кровь мою хотя прольяти, и всю землю осквернити, и святыа церкви Божиа разорити». И рече: «Что есть великое сверепство Мамаево? Аки некаа ехидна, прыскающи, пришел от некиа пустыня, пожрети ны хощет! Не предай же мене, Господи, сыроядцу сему Мамаю, покажи ми славу своего божества, Владыко! И где ти аггелстии лици, и где херувимское предстоание, где серафимское шестокрилное служение? Тебе трепещет вся тварь, тебе покланяються небесныа силы! Ты солнце и луну створи и землю украси всеми лепотами! Яви, Боже, славу свою и ныне, Господи, преложи печаль мою на радость! Помилуй мя, якоже помиловалъ еси слугу своего Моисеа, в горести душя възпивша к тебе, и столпу огньну повелелъ еси ити пред нимь, и морскыа глубины на сушу преложи, яко владыка сый и Господь, страшное възмущение на тишину преложилъ еси».

И си вся изрекши, брату своему и всемъ княземь и воеводамъ великимъ, и рече: «Приспе, братие, время брани нашея, и прииде праздникъ царици Марии, матере Божии Богородици, и всех небесных чинов, и госпожи всея вселеныа и честнаго еа Рожества. Аще оживемь — Господеви есмы, аще умремь за миръ сей — Господеви есмы!» И повеле мосты мостити на Дону и бродов пытати тое нощи, в канон пречистыа Божиа матере.

Заутра же в суботу порану, месяца сентября 8 день, в самый празник Госпожинъ, всходящу солнцу, и бысть тма велика по всей земли, и мгляно было бяше того утра до третиаго часа. И повеле Господь тме уступити, а свету пришествие дарова. Князь же великый исполчи полки своа велиции, и вся его князи рустии свои полкы устроивше, и великыа его воеводы облачишася въ одежда местныа. И ключя смертные растерзахуся, трусъ же бе страшенъ и ужасъ събраннымь чядомъ издалече от встока и до запада. Поидоша за Дон, в далняа чясти земля, и преидоша Донъ вскоре люто и сверепо и напрасно, яко основанию земному подвизатися от великых силъ. Князю же перешедшу за Донъ в поле чисто, в Мамаеву землю, на усть Непрядвы, Господь Богъ единъ вожаше его, и не бе с ним Богъ чюждь. О, крепкыа и твердыа дръзости мужъство! О, како не убояся, ни усумнеся толика множества народа ратных!