Юрий Звягин - Загадки поля Куликова

Местность между Вязовкой и Рыхоткой позволяет расположить резерв за правым флангом, вверх по Дону. Особенно если сдвинуть место расположения войск южнее Полибино. А как раз у этого села, если верить карте, и сегодня есть лесной массив.

Кстати, обращу ваше внимание на еще один момент, связанный с путешествием Пимена. Через восемь лет после Куликовской битвы русский митрополит поплывет вроде бы мимо ее места. И что? Логично бы было предположить, что он остановится здесь и службу отслужит. Но вроде этого не происходит. Лишь только позже, когда караван уже дошел до Чур-Михайлова, «помолились, поцеловали крест, и с радостью и умилением проводили нас епископы, и архимандриты, и игумены, и священники, и иноки, и бояре великого князя Олега Ивановича, поцеловались все святым целованием, и отсюда провожающие возвратились восвояси» . При большом желании можно, конечно, считать, что это и есть молитва на поле боя (тогда оно именно у Старого Донкова). Но все же скорее митрополит и его люди просто помолились перед началом путешествия по воде. Тем более они расставались тут с сопроваждающими.

В свое время я предполагал, что сражение шло между реками Смолка и Курца, и русские стояли спиной к Дону. Это как раз там, где расположен Красный холм, на котором будто бы стоял Мамай (хотя, как мы видели, свой Красный холм есть и у Волово).

Я допускал, что Мамай шел по Турмышской дороге к бродам через Дон (тем самым, которыми переправились русские), а Дмитрий поставил свои войска сбоку. С одной стороны, противник не мог их пройти, чтобы не оставлять в тылу. С другой — Дон за спиной придавал русским уверенность, что их не обойдут. Потому что расположение войск невдалеке от бродов порождало опосение, что кто-нибудь ударит в спину.

При расположении русских войск спиной к Дону вполне можно было найти место и для сведений о размещении полка Боброка вверх по Дону. Только с проклятым южным ветром в спину никак не удавалось справиться.

Но при этом оставался не решенным один из самых серьезных вопросов: как ко всему этому привязать Красивую Мечу? Ведь она фигурирует уже в Краткой повести. До этой реки русские преследуют разбитых мамаевцев. Но Меча от традиционного поля боя расположена в полусотне километров. От предлагавшегося мной двадцать лет назад места у Курцы — немногим меньше. Это что же, после трех часов жестокого боя — а даже ранние источники, типа Новгородской первой, говорят о длительном сражении ( «и бысть брань на долгъ час зело» ) — русские воины нашли силы еще и на преследование? Ну, они-то, может, и нашли бы, но их кони… По определению академика Рыбакова, день конного пути с использованием сменной лошади («о дву конь») позволял покрыть 70–80 километров. Исходя их этого, определялось расстояние между двумя почтовыми станциями при ямской гоньбе. Так что явно нереально. Почему, думается мне, Татищев и перенес само сражение на Мечу ( «И бысть тяшчайший бой у реки Мечи» ). Все-таки в его времена люди еще понимали, что лошадь — это не автомобиль. Я тоже в ранние годы этого не осознавал. А большинство историков, похоже, так и не научились считать.

Вот от места в верховьях Непрядвы до Мечи (а тем более до ее притоков) как раз недалеко, километров десять — пятнадцать. На такое расстояние преследовать противника после боя еще можно.

Булгарские источники перемещают битву к Мече, располагая поле между Мечей, ее притоком Птанью и Вязовкой. Это решает вопрос о преследовании. И конницу там можно расположить справа (правда, не вверх по Дону), и удар наносить на север. Но чтобы притянуть сюда Непрядву, приходится изобретать историю, что раньше Непрядвой называлась Вязовка. В принципе переименование вполне могло быть. Я же рассказал вам про Снежеть и Снежедь. Но переименование Непрядвы ничем, кроме самих болгарских источников, не подтверждено. Да и там оно, честно говоря, сомнительно. Ведь, как утверждают Бегунов и Нурутдинов, Дмитрий Иванович переименовал Каенсу (Березовую речку) в Нимрад после сражения, когда бывшей речке Нимрад (по-булгарски «Полувода», т. е. река с невкусной водой), расположенной на поле битвы у Мечи, дал имя Перехвал, похоронив там славных русских пехотинцев {281} 281 Сокровища булгарского народа. С. 200. . Но в этом нет ровным счетом никакого смысла. Превратить Нимрад в Перехвал — это запросто (хотя у Перехвала смысл-то какой-то насмешливый: перехвалили, мол). Но зачем нужно старое название переносить на новую реку? Чтобы запутать будущих историков?