Н. Н. Раевский - А. Н. Самойлову.
17 мая. Бельцы
...>По почте кроме как о погоде и здоровье писать не должно. Движение армии нашей - причиною отправления жены моей восвояси. Скажу вам причину оному [движению], и что как у нас делается. Вам уже известно, что главная квартира первой армии - в Вильне(23), коей фланг примыкал к морю. На пятисотой дистанции, нас(24) разделяющей от ней, был корпус Эссена, в двух дивизиях состоящий, в Пружанах против Бреста. Позади его - болота непроходимые. Здравый рассудок всякому скажет, что неприятель, сосредоточив свой правый фланг, опрокинув слабый корпус Эссена, соединенными силами может напасть на первую армию прежде, нежели вторая до половины дороги дойдет к ней на помощь, [и] превосходными силами истребить ее может. Но, видно, что они или не готовы к войне, или не были хорошо о сем извещены, или также, будучи люди, ошиблись, [но] не [вос] пользовались нашим невыгодным положением. Теперь есть известие, что несколько полков показались на правый берег Вислы, и мы спешим исправить погрешности наши, до чего можно нас не допустить, буде имеют они сие намерение. Итак, корпус мой, Дохтурова и дивизия сводных гренадер Воронцова выступают, а другие [уже] выступили к Пружанам. Каменского корпус остается на месте и входит в состав армии Тормасова, а Эссенов корпус заменяет его в нашей. Тормасова главная квартира, говорят, будет в Дубно. С турками мир(25), вам должно уже быть сие известно. Теперь любопытно знать, что будут делать с Кутузовым и его армиею?<...>
Прошу вас, милостивый государь дядюшка, о неоставлении жены и детей. При всех верных случаях буду уведомлять вас обстоятельно, а по почте писать редко и лаконически <...>.
А. А. Закревский - М. С. Воронцову
23 мая. Вильно
...> Приближение ваше к нам есть самое нужное в нынешних обстоятельствах, а без того все силы наши были раздроблены так, что не имели мы способа, в случае неприятельского на нас нападения, соединиться в массу, а поодиночке наши армии не в состоянии будут драться с большими французскими силами. Жаль только, что сие прежде не было обдумано. <...>
Вы изобильны будете теперь артиллерийскими генералами - из трех сделайте одного хорошего, так и будете им довольны. А у нас - только два: Кутайсов и Ермолов. Конечно, жаль, что сего последнего употребили при пехоте гвардейской тогда, когда его с пользою можно употребить в другое место. У нас здесь о сем мало думают, [а так как] вы сим более занимаетесь, то и все дела у вас идут славно, а у нас с большою остановкою и медленностью.<...> Я уверен, не только артиллерия, но и все части у вас во время дела пойдут гораздо лучше и с пользою, нежели у нас. Но что же касается [того], что в России не умеют ценить людьми, теперь нужными, то вы сами знаете, что это не ново. Воинова и Остермана для пользы службы надо вызвать, но у нас думают, что лучше и достойнее их есть довольно, но как посмотришь в генеральский список, так и увидишь - ни одного. От нынешней войны зависит, можно сказать, целость нашего государства, а потому и нужно взять по всем предметам все предосторожности. <...> Письмо сие по прочтении сожгите.
Н. М. Карамзин - брату.
28 мая. Москва
Слава богу, моя Катерина Андреевна родила благополучно дочь Наталью - это имя дали мы в память покойной нашей дочери, о которой и ныне проливаем слезы.
История Сперанского (26) есть для нас тайна: публика ничего не знает. Думают, что он уличен в нескромной переписке. Его все бранили, теперь забывают. Ссылка похожа на смерть.
Французские войска стоят по Висле, наши - от Галиции до Курляндии. Война кажется неизбежною. Наполеон в Дрездене(27) и скоро будет в армии. Дела его в Гишпании идут худо. Что будет - известно одному богу. Между тем каковы у вас хлеба? Здесь не хороши.
Наш князь Вяземский зовет в свою подмосковную. Мы желаем скорее выехать из города, но еще не знаем когда.
А. А. Меншикова - мужу.
2 июня. Москва
Вчера, милый друг, получила два твои письма, то, которое [было передано] с Брокером, не могла без слез читать. Мне кажется, что тебе в етом месте будет опаснее(28). Милый, любезный друг, побереги себя - это одна моя просьба, а меня ничего не может рассеять, и слухи об войне больно слушать. Г [раф] Ростопчин мне сказал, что посылает курьера в Вильну, то ето письмо к нему посылаю, теперь, милый, я могу об тебе чаще знать. Он, верно, будет часто посылать, а я буду иметь оказии писать. <...> Гагариных часто видаю, [Гагарина] вчера у меня была, мужу ее очень хочется быть адъютантом у г. Ростопчина, и хотел ехать его просить. Прости, мой друг, будь здоров, много раз тебя целую.
Читать дальше