Максим Зарезин - В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории

Несомненно, глава романовского клана подумывал перебраться к своим. Только вот предстать в глазах православного люда заурядным «перелетом» преосвященному не хотелось. Тогда был найден выход — инсценировать пленение, а для пущей подлинности обставить его раздиранием одежд и оскорблением словом. Не составляло труда собрать массовку из прихожан — для этого даже не требовалось намеренно созывать народ в церковь — достаточно было приурочить налет к обедне. Тем паче город не готовился к отпору — о чем «крепкий адамант» наверняка дал знать Яну Сапеге. Обосновавшиеся в Тушине члены романовского кружка имели в своем распоряжении, по крайней мере, пару месяцев, чтобы наладить связь с митрополичьим двором в Ростове. 23 сентября Ян Сапега осадил Троицкий монастырь. Еще раньше присягнул Вору Переяславль, жители которого участвовали в налете на Ростов. От Переяславля до Ростова не больше 60 верст. Так что тушинцам не составляло никаких проблем установить контакт с Филаретом.

После Ростова тушинцы направились в Ярославль, где Вору присягнул здешний воевода Борятинский; очевидно и с ним велись предварительные переговоры. Рейд сапежинцев на Ростов и Ярославль обернулся для них весьма удачной и бескровной войсковой операцией. Не остался в накладе и Филарет — на глазах всего честного люда ростовский владыка предстал страдальцем за веру и государя и со спокойной душой отправился в «воровской стан» в объятия своих сородичей.

Официальное жизнеописание Филарета Романова, составленное по поводу его поставления в патриархи в 1619 году — на этот раз уже вполне канонического, вовсе умалчивает о тушинском периоде его биографии. Подобное безмолвие красноречивее иных пышных словес. Авраамий Палицын туманно замечал, что во время пребывания в Тушине Филарет «не преклонись не на десно, ни на лево». Как это понять: то ли он проявил очевидную принципиальность, то ли наоборот — невероятную беспринципность; то ли, продемонстрировав чудеса политической эквилибристики, прошел, не шелохнувшись, по туго натянутому канату; то ли счел за благо впасть в анабиоз, чувствуя, что шаг в сторону чреват расстрелом?

Нужно сказать, что в эти тяжелые времена многие русские архиереи проявили куда более мужества и патриотизма, чем их ростовский коллега. За неприятие самозванца пострадали епископы Суздальский Галактион и Коломенский Иосиф. Архиепископ Тверской Феоктист организовал оборону города от воровских отрядов, был схвачен и принял мученическую смерть в Тушине. Псковский епископ Геннадий, как выразился летописец, «умер от горести…», наблюдая разорение земли русской. Патриарх Гермоген, несмотря на угрозы, отказался призывать паству присягать королю Сигизмунду и подписывать грамоту защитникам Смоленска с требованием сдачи города. Не запятнав себя сотрудничеством с оккупантами, Гермоген рассылал письма, в которых благословлял народ на борьбу с врагами престола и веры. Поляки и их русские приспешники бросили Гермогена в темницу и уморили голодом. Филарет Тушинский и всея Антируси не сподобился мученического венца, а если и испытал некоторые моральные и физические страдания, то был с лихвой вознагражден за них еще в земной жизни.

В начале 1609 года эйфория среди тушинских героев от успехов своей военно-карательной кампании поутихла. В Новгороде Михаил Скопин-Шуйский соединялся со шведами идти на Москву, появились первые серьезные очаги сопротивления воровскому нашествию. Филарет видел, что складывается примерное равенство сил между Тушино Лжедмитрия II и Москвой Шуйского. В столь неопределенной ситуации не в обычаях Филарета обнаруживать явное предпочтение одной стороне. Оптимальный выход — минимум резких движений, минимум сведений о своей особе. В Москве считают его пленником — пусть считают. Понятно, что Шуйскому не выгодно записывать столь важную персону в число своих противников, не будем в этом мешать августейшему Василию Ивановичу. В Тушине величают его патриархом — пусть величают: «царику» и его окружению льстит, что их воровскую ватагу окормляет свой патриарх. Быть по сему. А он будет ждать. Филарет продолжал добросовестно исполнять первосвятительские обязанности: рассылал патриаршьи грамоты по епархиям, благочиниям и приходам, поминал на ектенье Вора и его дражайшую супругу царицу Марину Юрьевну, перебравшуюся к «законному супругу».