Максим Зарезин - В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории

События майской ночи 1606 года, очередная смерть «углицкого царевича», словно сняли смертный грех с души Годунова и перенесли ее на Шуйского. Теперь ему должны были мерещиться «мальчики кровавые в глазах», наступал его черед трепетать, ожидая вестей о воскрешении царственного отрока. Скоро наступит срок, и кровавые уродцы полезут изо всех щелей. Димитрий Углицкий вновь воскреснет в виде безвестного бродяги из приграничного городка Пропойска, а в южных уездах, словно миражи из летнего степного марева, то и дело будут возникать новые «царевичи» — Клементий, Савелий, Семен, Василий, Ерошка, Гаврилка, Мартынка. Последние троноискатели называли себя сыновьями царя Федора Иоанновича. Какая жестокая гримаса судьбы: не дал Бог кроткому государю детей мужского пола, зато темные силы породили целый выводок третьесортных самозванцев, назвавшихся его сыновьями.

По замечанию Соловьева, Шуйский был не избран, но «выкрикнут» царем. «Он сделался царем точно так же, следовательно, как был свергнут, погублен Лжедмитрий, скопом, заговором, не только без согласия всей земли, но даже без согласия всех жителей Москвы» {6} 6 Там же. С. 445. . Авраамий Палицын сообщает о том, что после убийства Расстриги, «малыми некими от царских полат излюбен бысть царем князь Василей Ивановичь Шуйской и возведен бысть в царский дом, и никим же от вельмож не пререкован, ни от прочего народу не умолен» {7} 7 Сказание АвраамияПалицына. М.-Л., 1955. С. 115–116. . Как всегда строг Иван Тимофеев, обозвавший Шуйского «самовенечником»: «сам себя избрав, сел на престол имевших верховную власть, первых самодержцев …без Божия избрания и без его воли, и не по общему из всех городов Руси собранному народному совету, но по своей воле …без соизволения людей всей земли, случайно и спешно, насколько возможна была в этом деле скорость» {8} 8 Временник Ивана Тимофеева. С. 272. .

Шуйского возвели на престол мелкие придворные хлопотуны, спешившие угодить новому хозяину. Бояре не поддерживали Шуйского, но и не стали противодействовать. Очевидно, смирились до поры до времени с тем, что, раз князь задумал и возглавил заговор против расстриги, первый из них рисковал жизнью — значит, Василию Ивановичу по праву достался главный приз. Понимая, что легитимность нового государя не должна вызывать ни малейших сомнений, в Москве намеревались созвать избирательный собор. «По убиение Ростригине начаша боляре думати, как бы сослаться со всею землею и чтоб приехали с городов к Москве всякие люди, как бы по совету выбрати на Московское государство государя» {9} 9 Полное собрание русских летописей. Т. XIV. 1 пол. С. 69. . Но задумка осталась задумкой — затянувшееся безцарствие и непредсказуемые повороты избирательной борьбы таили в себе не меньше угроз, чем сомнения в легитимности нового правителя. Шуйский стремился утвердить свою «природность», упирая на то, что «учинился есмя на отчине прародителей наших, на Российском государстве царем и великим князем его же Бог дарова прародителю нашему Рюрику, иже от Римского Кесаря». Всячески себя возвышая, «самовенечник» не забывал обещать милости и «без вины никакие опалы не класти» {10} 10 Памятники истории Смутного времени. М., 1909. С. 18, 19. .

Русскому человеку летом 1606 года предстояло выбирать между дважды избежавшим смерти царем Димитрием и дважды пережившим опалу царем Василием. Это был нелегкий выбор. И не суть важно, что Шуйский был человеком из плоти и крови, а Димитрий — призраком: в народном сознании это были равновесные политические фигуры. Боярский царь решил побороться если не за всенародную любовь, то за симпатии мелких служилых людей из провинции. Хотя Шуйские не одобряли действий Годунова, запретившего выход крестьян в Юрьев день, — замечает Р. Г. Скрынников, — но, заняв трон, Василий вынужден был учитывать интересы дворянства {11} 11 Скрынников Р. Г. Василий Шуйский. С. 272. . В 1607 году Шуйский отменил уложение 1597 года, которое упразднило институт вольных холопов, имевших право уйти от помещика, выплатив ему долг. Данный указ Федора Иоанновича обернулся настоящей катастрофой для боевых холопов из детей боярских. Наконец, когда Лжедмитрий II обложил Шуйского в его же столице, перепуганный царь стал жаловать за московское осадное сидение дворянам пятую часть их поместья в вотчины.