Михаил Гурвич: Бои на Карельском перешейке

Так говорили те, кто создавал линию Маннергейма. Но большевики говорят иначе; большевики говорят словами своего мудрого вождя, словами великого Сталина:

«Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять».

Армию большевиков — Красную Армию, выполняющую приказ партии и правительства, приказ любимой Родины, не смогли остановить на ее победном пути могучие укрепления линии Маннергейма.

Прорыв такой укрепленной линии — дело новое в военном искусстве. В этой области еще не существовало опыта. Не существовало практического решения этой сложнейшей задачи. Впервые в военной истории эту задачу решила Красная Армия.

Советские войска на Карельском перешейке в жестоких боях с врагом захватили 356 железобетонных сооружений и 2 425 дерево-земляных огневых точек, вооруженных 2 204 пулеметами и 273 артиллерийскими орудиями. На развалинах этих укреплений, на руинах знаменитой линии Маннергейма, считавшейся неприступной и неуязвимой, были разгромлены финские войска.

Красная Армия с честью выполнила свою историческую задачу по обеспечению безопасности города Ленина и северо-западных границ нашей Родины: плацдарм для войны против Советского Союза, подготавливавшийся в течение двух десятилетий на Карельском перешейке, разрушен и перестал существовать.

Внеочередная V сессия Верховного Совета СССР, начавшая свою работу 31 октября 1939 года, в первый же день заслушала доклад председателя Совета Народных Комиссаров к Народного комиссара иностранных дел товарища В. М. Молотова о внешней политике Советского Союза.

Сессия постановила единодушно одобрить внешнюю политику Советского Союза.

И вместе с избранниками народа всей душой, всем сердцем, одобрили мудрую сталинскую политику Советского Союза в области международной 170 миллионов населения нашей Родины.

Одобрили всем сердцем, всей душой эту политику и 13 миллионов населения Западной Украины и Западной Белоруссии. Полномочные представители Народных собраний западных областей Украины и Белоруссии прибыли на сессию с декларациями о провозглашении советской власти и с просьбой принять эти области в состав Советского Союза. И в этом тоже звучала победа внешней политики социалистического государства.

В докладе товарища Молотова были с предельной ясностью освещены наши взаимоотношения с Финляндией. Шли переговоры. В условиях той международной обстановки Советский Союз не только имел право, но и обязан был принять серьезные меры для укрепления своей безопасности. Особенно в связи с тем, что Финляндия— это морской подступ к Ленинграду, а ее сухопутная граница в каких-нибудь 30 километрах нависла угрозой над городом Ленина.

Наши предложения Финляндии ограничивались тем минимумом, без которого невозможно было обеспечить безопасность СССР и наладить дружеские отношения с Финляндией. Мы начали переговоры с предложения заключить советско-финский пакт взаимопомощи, — Финляндия отказалась.

Мы готовы были идти навстречу Финляндии в тех вопросах, в которых она была особенно заинтересована. В ответ на явное миролюбие и добрососедское заявление главы советского правительства товарища Молотова, сделанное им на сессии, — министр иностранных дел Финляндии Эркко выступил по сути с призывом к войне против СССР. Он угрожал Советскому Союзу, заявляя, что знает, на какие силы может опереться Финляндия, какие силы могут обеспечить «нейтралитет и свободу Финляндии».

Естественно, взоры всего советского народа, внимание каждого советского патриота были устремлены к городу Ленина, к северо-западным границам Родины.

От финляндских провокаторов войны, действующих по указке своих заморских хозяев, мы ждали в любую минуту всякой пакости. На советско-финской границе было усилено наблюдение за тем, что затевается там, у врага.

21 ноября, за пятидневку до провокации у Майнилы, я был на границе у моста через реку Сестру, на Выборгском шоссе. Журчала под бугром студеная зимняя вода. Там, за мостом, виднелись столбы и колья проволочных заграждений. Хмуро чернели на той стороне высокие ели, раскачивались под ветром кроны двух гигантских сосен. Словно мрачное воронье, торчали на сучьях сосен финские наблюдатели. Правее сосен, на бугре просматривалось бетонированное сооружение. Дорога за мостом упиралась в противотанковый ров. И еще было ясно видно: всюду следы, всюду большое движение — укрытое, тайное, ночное.