Мария Сергеенко - Жизнь древнего Рима.

Катон очень ценил Луцилия и, по словам Горация (sat. I. 10. 1-8), подлинность которых напрасно заподозрена, готовил его новое издание и «собирался исправить плохие стихи» с осторожностью и тонкостью, которые Гораций признавал за старым грамматиком. Что привлекало его в Луцилии? Не форма, конечно: он соглашался, что стиль его полон недостатков. Может быть, его приводили в восторг сила и огонь Луцилиевых сатир; он сам не чужд был этому роду поэзии: рассказу о горестях своего детства он дал название «indignatio» («Негодование»). Его «Диане» Гельвий Цинна, один из «новых поэтов», желал остаться в веках, но о содержании ее, так же как и о содержании других поэм Катона, мы ничего не знаем.

Корнелий Эпикад, отпущенник Суллы, окончил его «Мемуары», написал книгу «О прозвищах» (de cognominibus), где старался объяснить имя Суллы. Макробий приводит его рассказ о том, как Геракл, убив Гериона, бросал с моста в Тибр фигурки людей – столько по числу, сколько он потерял в путешествии спутников: пусть вода унесет их в море, и они словно вернутся на родину. Отсюда пошел обычай делать такие фигурки на праздники (sat. I. 11. 47); на основании этого места Петер считал, что Эпикад написал книгу «О римских древностях» ( H . Peter . Historicorum romanorum reliquiae. Leipzig, 1901. С. CCLXXI.)

Одновременно с ним жил в Риме Стаберий Эрот: «Предки наши видели Публилия Сира, создателя мимов, его двоюродного брата, Манилия, основателя астрологии, и грамматика Стаберия Эрота, прибывших на одном корабле; ноги у них у всех были обмазаны мелом» – в знак того, что они рабы (Pl. XXXV. 199). Это было в 83 г., когда Сулла возвращался из Азии. Стаберий получил свободу «за свою любовь к науке»; учениками его были Брут и Кассий. Рассказывают, что он был так высок душой, что во времена Суллы бесплатно обучал детей проскрибированных. Им была написана книга «Об аналогии», которая предварила, таким образом, знаменитый трактат Цезаря. О нем см.: P. – W. Zw. R. Bd. IV. С. т. 1924.

Из грамматиков, живших при Августе, на первом месте надо назвать, конечно, Веррия Флакка. В своей школе он заменил розги и ремень соревнованием: кто написал лучшее сочинение на заданную тему, тот получал в награду какую-нибудь старинную книгу, редкую или красивую. Август поручил ему обучение своих внуков, и он перебрался на Палатин со всей своей школой, но больше в нее учеников не принимал. Получал он в год от Августа 100 тыс. сестерций. Он был не только прекрасным учителем, но крупным филологом и великолепным знатоком римской старины. Плиний Старший неоднократно указывает его в числе источников своей «Естественной истории». Его сочинение «О значении слов» (de significatu verborum) содержало объяснение устаревших слов, которые с течением времени стали непонятны, но встречались в языке, юридическом и культовом и официальном государственном. Параллельно с объяснением слов шли объяснения древних обычаев (Gell. V. 17. 2), исторические справки, литературные реминисценции. В подлинном виде произведение это не сохранилось: его сократил и эксцерпировал Помпей Фест, посредственный грамматик с знаниями не очень большими. Его компендий в свою очередь сократил в VIII в. н.э. Павел Дьякон, ученость которого была еще меньшей.

Авл Геллий пишет, что объяснение непонятных слов у Катона искали в книге Веррия Флакка «О темных местах у Катона» (de obscuris Catonis, – XVII. 6. 2); была у него также книга об орфографии (Suet. de gram. 19), о сатурналиях (Macr. sat. I. 4. 7 и 8. 5), где он объяснял происхождение этого праздника, об этрусках. Истинной сокровищницей для истории культуры были его «Достопримечательности» (rerum memoria dignarum libri). От этих книг ничего не осталось, но самые заглавия и ссылки на Веррия, которые имеются и у Плиния, и у Авла Геллия, и у Макробия, свидетельствуют о широте интересов Веррия и о его большой (в тогдашнем смысле) учености.

Юлий Гигин, испанец родом, отпущенник Августа, заведовал библиотекой на Палатине, а кроме того, имел много учеников. «Был дружен с Овидием и консуляром Клавдием Лицином, который говорит, что Гигин умер в большой бедности, и он поддерживал его, пока тот был жив, своими щедротами». И его отличает большая широта интересов: он писал комментарий к Вергилию, биографии знаменитых людей, были у него книги по сельскому хозяйству (о земледелии и пчеловодстве), по мифологии, по истории италийских городов (их основание и местоположение).

Остановимся еще на двух фигурах, особенно интересных своей судьбой: первый – это Л. Орбилий Пупилл, имя которого передал векам Гораций, а другой – Кв. Реммий Палемон.