Мария Сергеенко - Жизнь древнего Рима.

Птицу эту очень полюбили в Риме и успешно выучивали ее говорить. Плиний рассказал необычайную историю о торжественных похоронах, которые устроили говорящему ворону жители одного римского квартала (x. 121—122).

Август, любивший подчеркивать свою верность старинным обычаям, «сам обучал своих внуков чтению, письму и начаткам других знаний» (suet. aug. 64. 3).

По традиции за спасение отечества принесли себя в жертву три Деция Муса: дед в 340 г. до н.э., его сын в 295 г. и его внук в 279 г. Относительно жертвы последнего сами древние не были уверены; современные историки не сомневаются, что «посвятил себя подземным богам» второй Деций Мус (сын) в битве при Сентине, когда римское войско дрогнуло под напором объединенного войска кельтов и самнитов (см.: p. – w. bd. iv. С. 2279—2285. 1 15-17: s. v. Decii.

Теперь Комо в Северной Италии, вблизи озера того же названия.

Дразнить, намекнуть своей жертве, что она чрезвычайно напоминает осла (обе ладони проказник приставлял к своим ушам и тихонько ими помахивал), привязать ей хвост сзади, спеть насмешливый куплет – на все это мальчишки были мастера. Очень любимой забавой было приклеить асс к камням мостовой и наблюдать, как прохожие стараются его оторвать (hor. epist. i. 16. 64; sat. ii. 3. 53; porphyr. ad loc; pers. i. 58; 5. 111). Удивительна та чуткость, с которой эта детвора откликалась на все злободневные события: этрусские гаруспики сознательно, со злым намерением, дали недобрый совет римлянам, были изобличены и наказаны, – и вот по всему Риму разносятся звонкие детские голоса: «Плохой совет советчику на гибель». Галлов, которых Цезарь ввел в сенат, преследовала насмешливая песенка, сопоставлявшая их прежнюю варварскую одежду и сенаторские тоги.

Буквы из слоновой кости или из дерева, о которых говорит Квинтилиан (i. 1. 26), или из сладкого теста, которые давались детям, после того как они выучивали названия этих букв, были в употреблении, конечно, только при домашнем обучении в состоятельных семьях.

У Персия ленивый ученик жалуется, что чернила у него то слишком густы, то слишком жидки и что он не может писать таким пером (тростниковым), потому что оно все время оставляет кляксы – и не одну, а по две сразу (3. 12-18). В греко-латинском разговорнике, известном под названием «hermeneumata pseudodositheana» (200—210 гг. н.э.), учитель велит ученику подлить немножко воды в чернила, берет у него перо и перочинный ножик и спрашивает, как ему очинить перо: «Остро? Зачем?» (640, § 7). Квинтилиан рекомендовал писать на дощечках с воском: частое макание пера в чернильницу задерживает пишущего и прерывает течение его мыслей (x. 3. 31).

При этой системе место, занимаемое цифрой, нисколько не меняло ее числового значения, причем двухзначное число можно было обозначать и двумя цифрами (xv), и шестью (lxxxix). Дроби исходили из деления единицы – асса – на 12 частей и обозначались каждая своим особым названием, например:

1/2 асса – semis

4/12 асса – triens

1/12 асса – uncia

1/24 асса – semuncia

3/12 асса – quadrans

1/288 асса – scripulum

5/12 асса – quincunx

1/576 асса – semi-scripulum

6/12 асса – sextans

Задача, которая в нашей школе имела бы такой вид: «Если отнять 1/2 от 5/12 сколько будет? – 1/3 – А если прибавить к 5/12 1/12 сколько получится? – 1/2», – в римской школе звучала таким образом: «Если от квинкунса отнять унцию, сколько будет? – Триенс. – А если прибавить унцию? – Семис» (Hor. a. poet. 325—330). Пальцы левой руки для обозначения единиц и десятков могли принимать 18 разных положений, пальцы правой – столько же для сотен и тысяч. 10 000 и более высокие числа обозначали, прикасаясь рукой, правой или левой, к определенной части тела.

Она производилась следующим образом: с ученика снимали одежду, один из товарищей взваливал его себе на спину, другой держал за ноги. Это называлось catomidiare (от греч. catomizo – «кладу на плечи»).

Надпись эта была найдена в Капуе на надгробной стеле из пористого известняка (высота 1.6 м, ширина 0.74); она очень пострадала от времени; Ниссен, первый ее издатель, трудился над ней больше месяца, рассматривая ее при различном освещении. На стене изображен безбородый пожилой мужчина в тоге с диптихом (?); слева – юноша в короткой тунике протягивает ему четырехугольный предмет (таблички?); справа – женщина в тунике и палле поддерживает его локоть. Обе эти фигуры никак не могут быть учениками, как это считается обычно. Юноша, судя по костюму, – скорее всего слуга, женщина – жена или дочь (см.: H . Marrou . Μουσιχοζ ανηρ Grenoble, 1937. С. 46). Ниссен датировал надпись концом республики ( H . Nissen . Metrische Inschriften aus Campanien. Hermes, 1866. V. I. C. 147—151), Марру – временем Августа ( H . Marrou . Histoire de l'éducation dans l'antiquité. Paris, 1948. C. 430). Перевод надписи см.: Ф . А . Петровский . Латинские эпиграфические стихотворения. М., 1962. С. 75.