Свои автомобильные переезды Гитлер осуществлял на «Мерседесе» с мощностью двигателя в 150 лошадиных сил или вездеходе марки «Штейер». Салоны обеих машин были оборудованы потайными нишами, из которых за считанные секунды можно было добыть автомат или пистолет для самообороны. Правда, машины были полностью бронированные, стекло пуленепробиваемое. Время от времени обе машины проходили испытания, результаты которых свидетельствовали, что их броня выдерживала обстрел с пулемета, а от взрыва гранаты на поверхности оставались только легкие царапины. Стекло же оставалось невредимым даже после семи выстрелов из винтовки в одно место. Кроме того, машины были оборудованы такими мощными фарами, что во время движения они полностью ослепляли встречный транспорт и таким образом исключали возможность ведения по ним прицельного огня на физическое поражение. Мало того, в салонах находилось еще несколько небольших, но мощных фонарей, которыми при желании вручную можно было создавать вокруг машин настоящую иллюминацию. Так что когда Гитлер отправлялся в очередную «командировку» от ставки к ставке на автомобиле, это путешествие становилось похожим на впечатляющее военное шоу.
Но вернемся к первому пребыванию фюрера в «Вервольфе». С первого же дня по прибытию Гитлера в ставку для постоянного курьерского и служебного соединения с Берлином была налажена транспортная связь челночного типа. Ежедневно из берлинского железнодорожного вокзала «Шарлоттенбург» ровно в 19 ч. 51 мин. отправлялся поезд, который за 34 часа преодолевал путь через Варшаву, Брест, Ковель, Ровно, Бердичев и в 6 ч. 45 мин. прибывал в Винницу. В обратном направлении, также ежедневно, в 22 ч. 38 мин. поезд отходил из Винницы и в 9 ч. 57 мин. прибывал на Силезский вокзал в Берлине.
Кроме того, ежедневно в 14.00 из Берлина специальным рейсом вылетал самолет, который приземлялся в ставке в 18.00. Этим же курсом, но уже в обратном направлении, ежедневно вылетал другой самолет.
В первые же дни по приезду Гитлер выразил свое недовольство местом расположения «Вервольфа». Дело в том, что температура воздуха в некоторые дни «подскакивала» до + 45 градусов и из-за жары у него сильно болела голова. Помещения, где он принимал доклады военного руководства, постоянно поливались холодной водой, но эта мера приносила лишь временное облегчение.
Фюрера раздражало слишком ослепительное винницкое солнце. Именно поэтому он дал поручение немедленно сшить ему фуражку с большим «козырьком». Донимали и комары. Чтобы не заболеть малярией, Гитлер и его окружение ежедневно стали употреблять медпрепарат «Атибрин». Работая в ставке, Гитлер любил тишину. Гробовую — ни шороха, ни шелеста. Вот что по этому поводу рассказал сотрудник его личной охраны: «Каждая случайно залетевшая муха выводила его из себя. Даже безобидные бабочки приводили его в бешенство. Были приняты все меры против мух, комаров, бабочек. Окна в доме Гитлера были затянуты проволочной сеткой. Каждое утро ординарцы, вооружённые хлопушками, уничтожали последних мух, которые попадались в доме. На столах везде были расставлены стаканы с мёдом, на потолках развешивались мухоловки. В коридоре и у дома висели синие лампы, заделанные в сетки с током высокого напряжения, на которых гибли насекомые».
Через несколько дней после приезда в «Вервольф» Гитлер почувствовал себя полностью разбитым. У него поднялась температура до 40 градусов, которая почти не падала под воздействием медикаментов. Врачи диагностировали у фюрера грипп. Начались осложнения. В первую очередь пострадала нервная система. Донимала головная боль, поднялось кровяное давление. Состояние его характеризовалось как критическое. Адольф заметил, что во время ходьбы теряет равновесие. «У меня все время такое ощущение, будто я заваливаюсь на правую сторону», — жаловался он. Гитлер чувствовал себя так плохо, что попросил приехать к нему свою любовницу Еву Браун. Следует отметить, что немецкая да и мировая общественность находилась в неведении о подробностях взаимоотношений Гитлера и Евы. Ходили только слухи, состоявшие из смеси правды и домыслов. В действительности между ними были близкие дружеские связи. Гитлер был искренне к ней привязан. Ева Браун понимала, что никогда не сможет стать женой человека, которого любит. Она была согласна оставаться всего лишь любовницей. Поэтому она не играла никакой роли в политике, и у неё не было больших амбиций, не считая желания провести всю свою жизнь рядом с Гитлером. Временами Ева впадала в сильную депрессию из-за того, что она скрыта от глаз общественности, но редко позволяла себе это показывать. Когда Гитлер находился рядом, она всегда бывала лёгкой в общении и счастливой. Учитывая своё положение, Ева никогда не выступала в роли хозяйки дома при важных встречах. Только во время небольших дружеских застолий она могла «снять вуаль». В таких случаях она всегда производила хорошее впечатление своей скромностью. Без всякого сомнения, день свадьбы, который стал возможен только в самом конце её жизни, стал для Евы Браун самым счастливым днём. Когда общественность о ней узнала, Ева была признана не просто любовницей Гитлера, а его законной женой. Тогда же по приезду в «Вервольф» Ева Браун вдохнула Гитлеру силы и в начале августа его состояние здоровья пошло на улучшение.
Читать дальше