Эрнест Лависс - Эпоха крестовых походов

В Чехии издавна жили иностранные купцы. В конце XI в. Козьма говорит об «очень богатых купцах из разных стран», которые жили вокруг пражского замка и в Вышеграде наряду с «евреями, сундуки которых были полны золота и серебра, и богатыми менялами». Близ древних замков возникают новые торговые и промышленные центры, приобретающие вскоре различные привилегии и окружающие себя стенами для защиты против притеснений чиновничества. Обеспокоенные усилением дворянства и стремясь увеличить свои доходы, короли призывают новых поселенцев и дают им обширные льготы; в этом отношении больше всего сделали Вацлав III, настоящий основатель старого города в Праге (после 1235 г.), и Отокар II. Рост народного богатства и увеличение безопасности, содействуя развитию обмена, привлекают множество купцов; старые бурги получают новый характер, их сила и влияние возрастают. К старым королевским городам Оломоуцу, Брюнну, Цнайму, Кладрау и Ке нигтрецу, существовавшим уже при Отокаре I, присоединяются при Вацлаве Коммотау, Лейтмериц и Заац, быть может и Пльзень, Мельник, Курим и Глац, затем, при Ото каре II, Хрудим, Часлау, Будвейс, Колин и др. «Слава госу даря, — говорит моравский маркграф Владислав Генрих, — сияет более ярким блеском, если он окружен множеством цветущих больших городов».

При Отокаре II в Богемии было более двадцати королевских городов. Они зависели непосредственно от короля и его чиновников, пользовались широкой автономией, имели свой суд и свои обычаи, заимствованные в большинстве случаев из магдебургского права. Решения сеймов не были для них обя зательны, и городские дела рассматривались на местных со браниях, в которых участвовали только городские делегаты.

В то же время франконцы, баварцы и саксы, достигнув географической границы страны, начали занимать внутренний склон гор и проникать в долину верхней Эльбы и бассейн Эгера. Пржемысловичи встречали иноземцев с распростертыми объятиями и предоставляли к их услугам всю власть, которой располагали. Сознав важность рудников, они стали призывать для их разработки иностранцев: Рудные горы были заняты немцами, а города Иглау, Немецкий Брод и Куттенберг совершенно онемечились. До сих пор грани ца была закрыта непроходимыми лесами, которые не раз останавливали иноземные нашествия и которые было запрещено вырубать: эти земли, из которых иные считаются лучшими в Богемии, были отданы иностранцам; чтобы привлечь поселенцев, их освобождают от самых обременительных барщин и повинностей, им дают известную автономию, их признают эмфитевтами-собственниками обрабатываемых ими земель. С побережий Северного моря, которые едва могли прокормить свое население и часто опустошались страшными наводнениями, из глубины Германии, где свирепствовала гражданская война, стекались сюда крестьяне, привлекаемые большей обеспеченностью владения, большей безопасностью жизни, девственностью и плодородием почвы. Округа Траутнау, Глаца, Эллбогена были заселены немцами; на юге они заняли окрестности Круммау, на востоке — линию холмов, отделявших Моравию от Богемии.

Немецкие писатели наперебой восхваляют благодетельные последствия, которые повлекла за собой для славян эта иммиграция, и несомненно, что немцы приносили с собой капиталы и усовершенствованные технические приемы; благодаря им богатство возрастает, промышленность и торговля оживляются. Но эти выгоды были куплены дорогой ценой. Пришельцы не смешивались с остальным населением, оставались как бы чужеземным лагерем в неприятельской стране, составляли государство в государстве. Тогда как в западных странах буржуазия, тесно связанная с жизнью все го общества, была одним из важных факторов политического и духовного прогресса, в славянских странах она была преимущественно причиной раздоров и ослабления. Культурные успехи плодотворны лишь тогда, когда они являются естественным последствием нормального развития народа; если они скороспелы и искусственны, то они ведут к разрушению национального единства. Между высшими классами, воспитанными в иностранной школе, и народом, который остался верен своим традициям, образовалась пропасть. Таким образом, политическое единство подверглось серьезной опасности, в то самое время, когда границы были открыты для нашествия и когда духовная крепость нации ослабела, вверху — вследствие деморализации, легкомыслия и раболепного подражания германским нравам, внизу — вследствие недоверчивости и зависти. В течение XIII в., представляющего собой несомненно одну из самых плачевных эпох в истории славян, мнимые успехи, достигаемые ими, обращаются им во вред, и величайшими их государями являются те, которые наносят им наиболее тяжелые удары.