Эрнест Лависс - Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Декларация трех дворов вызвала энергичный протест английского правительства, которое отказывалось признать право на вмешательство. С своей стороны, французское правительство также заявило, что оно не может присоединиться к протоколу 19 ноября. Но эти протесты носили чисто платонический характер; в то же самое время Франция и Англия заявляли о своем горячем желании не разрывать Союза, и оба эти государства твердо решили не ставить никаких препятствий действиям трех монархов. Ришелье тем не менее попытался еще раз сделать излишним вмешательство Австрии, живо убеждая неаполитанских либералов по собственному почину изменить конституцию в монархическом смысле. Но либералы ни о чем и слышать не хотели, и Фердинанд смог выехать из Неаполя только после того, как он торжественно поклялся перед палатой защищать конституцию против союзников.

Конгресс в Лайбахе.«Какую роль станет теперь играть неаполитанский король? — писал герцог Ришелье. — Заявит ли он, что все его уступки были вырваны у него насилием? Я не могу без отвращения думать о такой низости». Едва высадившись в Ливорно, Фердинанд написал австрийскому императору письмо, в котором он дезавуировал все акты, навязанные ему революцией. Если бы не вмешательство французского посланника Блака, то он даже подписал бы обращение к вооруженной помощи союзных монархов. В Лайбахе под диктовку Меттерниха Фердинанд написал письмо, в котором предлагал неаполитанскому парламенту отречься от революционных учреждений и подчиниться его абсолютной власти, как этого хотели державы. «Если отказ этот будет добровольным, то дело будет при его участии улажено, но даже и в этом случае дворы требуют гарантий, необходимых для безопасности соседних государств». Одной из этих гарантий была, во всяком случае, военная оккупация. Представители союзных держав в Неаполе должны были поддержать это королевское послание коллективным давлением на принца-регента; но французский и английский представители предпочли остаться в стороне. Неаполитанский парламент отклонил притязания монархов как «несовместимые с достоинством, честью и независимостью нации». Австрийские войска, выступившие в поход в начале марта, 24-го вступили в Неаполь почти без ружейного выстрела и затем остались для наблюдения за применением реформ, программу которых Меттерних, вопреки тщетным протестам Франции, сам составил в. Лайбахе.

Конгресс был официально закрыт. Было решено, что монархи соберутся в следующем году во Флоренции, как вдруг одно за другим получились известия о восстании пьемонтцев в Александрии (10 марта) и о попытке князя Ипсиланти поднять восстание в дунайских провинциях. Монархи остались в Лайбахе, но официальных общих совещаний не было. Австрийская армия даже без поручения Европы вступила в пьемонтские владения, где 10 апреля был восстановлен прежний политический строй. Что же касается событий на Востоке, то Меттерниху удалось представить их царю как «новое покушение революционеров, имеющее целью отвлечь внимание союзников на Восток для того, чтобы освободить себе поле действий и без всякой помехи чинить свои разрушительные происки в Италии, Германии и Франции». Ему удалось заставить монархов одновременно уведомить константинопольское правительство, что «верные публично объявленным принципам, они никогда и нигде не станут поддерживать противников общественного порядка». Но во всяком случае, так как до тех пор Турция стояла в стороне от общеевропейских дел, то Европа «предоставляла Порте самой озаботиться охранением своей собственной безопасности». По мнению Меттерниха, на все это дело следовало смотреть, как на «стоящее вне цивилизации». Оно должно было «плохо кончиться» для греков. Но «там, за восточными границами, триста или четыреста тысяч повешенных, зарезанных и посаженных на кол людей не шли в счет!»

Таким образом, Меттерних мог рассматривать Лайбахский конгресс как новое торжество своей политики, так как главный пункт его доктрины — право на вооруженное вмешательство — был санкционирован державами. Впрочем, далеко не всеми, и при несколько более внимательном рассмотрений оказывалось, что соглашение пяти держав стремится по всем правилам логики уступить место союзу трех неограниченных монархов. Англия категорически отказалась подписать Троппауский и Лайбахский протоколы; а Франция подписала их, сделав лишь при этом определенные оговорки относительно размеров права на вмешательство. Заключительная декларация конгресса была составлена только от имени Австрии, России и Пруссии.