Эрнест Лависс - Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Раздоры среди союзников.Принятая 8 октября декларация была 13-го сообщена всем уполномоченным. И в чаду банкетов, пиров, торжественных оперных и драматических представлений снова началась работа нот, контрнот, меморандумов, конфиденциальных заявлений и интриг. Невозможно было сделать ни шагу вперед, пока не будут решены польский и саксонский вопросы, и вокруг этого лабиринта происходила глухая борьба, причем в ход пускались подкопы, мины и контрмины. Но вся эта борьба привела лишь к тому, что пропасть между союзниками все более расширялась.

Кэстльри и Меттерних выступали в польском вопросе единодушно, но Меттерних, не решаясь действовать открыто, выдвигал на первый план Кэстльри. О другой стороны, пруссаки, уверенные в благоприятном отношении России к их притязаниям на Саксонию, так как царь 28 сентября обещал отдать им это королевство, старались теперь освободиться от выполнения другой половины сделки, т. е. от предоставления России герцогства Варшавского и главным образом Познанской провинции. Они пытались тайком разузнать намерения австрийцев и англичан; они признали опасность внедрения русских в Польше, они намекали на то, что если им будет отдана Саксония, они готовы будут примкнуть к Австрии для удерживания России в должных пределах (нота Гарденберга к Меттерниху 9 октября, сообщенная лорду Кэстльри 10-го). Но Кэстльри и Меттерниха не так-то легко было завлечь в ловушку. Подозревая существование какого-то тайного договора между Пруссией и Россией, Кэстльри 11 октября ответил Гарденбергу, что он готов уступить Саксонию Пруссии на том условии, что Пруссия не станет требовать ее в качестве компенсации за территориальные уступки русским в Польше. В то же время Кэстльри попросил аудиенции у царя.

Александр предупредил его и сам отправился к Кэстльри. Результатом происшедшего между ними разговора явилось письмо и длинный меморандум, которые Кэстльри адресовал Александру 12 октября и в которых нашли развитие основные положения его меморандума 4 октября. Он писал: «Уполномоченные Великобритании, Франции и Испании и, вероятно, также уполномоченные остальных европейских государств, крупных и мелких, одинаково смотрят на этот проект. В каком же неудобном положении очутится Европа, если ваше императорское величество не пожелает отказаться от своего проекта и решительно намеревается овладеть герцогством Варшавским наперекор общему мнению!..» «Он ставит вопрос именно так, как мы его понимаем, — пишут французские уполномоченные. — Он доказывает, что положение в Европе требует либо восстановления старой Польши, либо того, чтобы этот источник смуты и это яблоко раздора раз навсегда исчезли из сферы европейских дипломатических комбинаций».

Кэстльри доверил французам содержание своей беседы с царем и свои ноты (меморандумы 4 и 12 октября). Меттерних старался выяснить, чего хотят французы. «Вы кажетесь нам собаками, которые очень хорошо лают, но не кусаются, — говорило Дальбергу одно доверенное лицо Меттерниха, — а мы одни не хотим кусать». Это доверенное лицо Меттерниха добавило, что если бы австрийцы были более уверены в твердой решимости Франции, то стали бы действовать энергичнее; тогда России пришлось бы уступить, а Пруссии — подчиниться. Пробовали прощупать также и представителя Баварии, глубоко заинтересованной в защите прав второстепенных государств, а тем самым и в восстановлении Саксонии. Меттерних поручил спросить у маршала Вреде, расположена ли Бавария вступить в союз с Францией и Австрией.

Талейран посылал письмо за письмом в Париж, требуя новых инструкций и в особенности военной демонстрации. Бавария вооружалась. Мелкие немецкие государи, обеспокоенные явным намерением Пруссии занять в будущем Германском союзе господствующее положение, в частности представители Вюртемберга и Ганновера, заявили, что они не дадут своего согласия ни на какое постановление, касающееся германских дел до тех пор, пока не будет разрешен вопрос о Саксонии. Но в этом вопросе Кэстльри продолжал злобно упорствовать как бывший член антинаполеоновской коалиции против единственного немецкого короля, оставшегося верным Наполеону, а также в угоду своим прусским коллегам, в союзе с которыми он воевал начиная с 1813 года. Кэстльри питал надежду, что составлением и обнародованием громких принципиальных нот относительно Польши он в состоянии будет оправдать в глазах парламента эту уступку в вопросе о судьбе Саксонии. Талейран, которому было известно затруднительное положение английского представителя, засыпал его аргументами, доказывая, что оба эти вопроса теснейшим образом связаны между собой. Кэстльри продолжал думать, что, дав пруссакам удовлетворение, он отвлечет их от России и таким образом уладит польский вопрос без помощи Франции. «По свойственной ему манере оценивать наши силы, — писал Талейран в письме к королю от 31 октября, — можно судить, что больше всего он боится Франции». «Вы имеете, — сказал он мне, — двадцать шесть миллионов человек; мы их расцениваем как сорок миллионов». Однажды у него вырвалось следующее восклицание: «Ах, если бы у вас не оставалось больше никаких замыслов относительно левого берега Рейна!»