Евгений Горбунов - Сталин и ГРУ

Летом 1933 года Мельникова опять перевели на Дальний Восток, и Берзин уже в который раз лишился хорошего начальника агентурного отдела и надежного помощника. Такая чехарда продолжалась уже несколько лет и, конечно, не способствовала нормальной работе зарубежной агентуры. Если для того, чтобы вырастить хорошего начальника разведки, нужны были годы, то для того, чтобы вырастить опытного и квалифицированного начальника ведущего отдела Управления, срок должен быть не меньшим. Можно не сомневаться, что при обсуждении деятельности Разведупра в Политбюро Берзин высказал свое мнение по поводу частой смены начальников агентурного отдела. И это мнение было принято во внимание.

Очевидно, поэтому было решено усилить руководство военной разведкой. Поскольку у Берзина не было официального первого заместителя, а были только помощники, было решено ввести эту должность в штат Управления и назначить первым замом начальника военной разведки А.Х. Артузова, который в это время был начальником ИНО ОГПУ, то есть возглавлял политическую разведку страны. Контроль за выполнением постановления Политбюро возложили на Ворошилова. Выписки из постановления послали обоим руководителям разведки — Берзину и Артузову.

После серии провалов руководство военной разведки надо было, конечно, усиливать крупным профессионалом, отлично разбиравшимся во всех тонкостях разведывательной работы, имя и авторитет которого были бы хорошо известны в военной разведке. Сталин понимал это, но он также хорошо понимал и то, что в военном ведомстве такого профессионала нет. За последние десять лет военная разведка, если так можно выразиться, варилась в собственном соку. Это была довольно замкнутая организация, и туда практически не попадали крупные военные работники со стороны, которые со временем могли бы вырасти на разведывательной работе и занять руководящие посты в руководстве разведки. Это привело к тому, что в руководстве Разведупра работника, равного Берзину по таланту, опыту руководства разведывательной работой, умению подбирать людей для работы в разведке, к сожалению, не было. И Стигга, и Давыдов при всем их опыте, знаниях и навыках работы как руководители разведки были значительно ниже начальника Разведупра. Как театр одного актера, так и Разведупр был организацией одного руководителя. Все основные перемещения происходили внутри Управления. Работники разведки перемещались вверх или вниз, переходили из одного сектора или отдела в другой, уходили на какое-то время за кордон на нелегальную работу или на периферийную работу в пограничный округ и затем возвращались в родное Управление. К 1934 году для высшего руководства было ясно, что надо встряхнуть эту устоявшуюся организацию, влить в нее со стороны свежие силы, расшевелить образовавшееся разведывательное болото.

Артузов стал начальником ИНО летом 1931 года. К моменту заседания Политбюро — четырехлетний стаж руководства разведкой, огромный опыт, блестящие разведывательные операции — одна вербовка «великолепной пятерки» в Англии чего стоит. Это был специалист высшего класса по руководству разведкой, равного которому не было в то время ни в Разведупре, ни в ИНО. Поэтому его кандидатура и оказалась наиболее приемлемой для Сталина. Кандидатура Артузова была подсказана Сталину, очевидно, Ягодой, который хотел избавиться от неугодного сотрудника, явно не вписывавшегося в окружение всесильного зампреда ОГПУ. Слишком резкий, заметный даже со стороны контраст был между ближайшими соратниками Ягоды и умным, опытным и блестяще образованным интеллектуалом и крупнейшим специалистом в области разведки и контрразведки. Белую ворону всегда изгоняют из стаи, и Ягода не упустил представившейся возможности. Но Сталин не был бы Сталиным, если бы понадеялся только на рекомендации Ягоды. Он и сам хорошо знал руководителя ИНО, встречался с ним, знал его твердость в отстаивании своего мнения даже перед «хозяином». Мнение у генсека о руководителе разведки ОГПУ было высокое. И для этого у него были основания.

Летом 1933 года обстановка в Центральной Европе обострилась. После прихода нацистов к власти воинственные заявления в Берлине о присоединении к Третьему рейху Данцига и данцигского коридора звучали все громче. В Варшаве хорошо понимали, что в случае войны в одиночку уже не выстоять и не удержать то, что было получено по Версальскому договору. Нужно было определяться — с кем и против кого? Можно было с Москвой против Берлина, но можно было попробовать с Берлином против Москвы. Если с Москвой — можно было сохранить коридор и Силезию, отрезанные от Германии по Версальскому договору; если с Берлином — можно рассчитывать в будущем на часть Украины после начала войны Германии с Советским Союзом. С кем будет Варшава? От точного ответа на этот вопрос зависело многое и во внешней политике Советского Союза, и в строительстве Красной Армии.