Евгений Горбунов - Сталин и ГРУ

В информации сообщалось, что 18 января 1925 года в Гельсингфорсе был заключен совершенно секретный договор между четырьмя министрами иностранных дел: Польши, Латвии, Эстонии и Финляндии. В договоре указывалось, что эти государства заключают между собой оборонительный союз против СССР. В документе указывалось: «Всякие коммунистические восстания или другие действия Коминтерна против существующего строя будут рассматриваться как акт нападения со стороны СССР. В случае такого факта или прямого военного нападения все четыре государства обязуются солидарно выступить против СССР…» Подобное решение было реакцией на неудачное Таллинское «восстание» 1 декабря 1924 года, инспирированное агентурой Разведупра.

После окончания Гражданской войны первый мирный год закончился благополучно. Новый вооруженный конфликт с Польшей не вспыхнул, и Республика вступила в полосу признаний, в полосу стабилизации. Открывались границы, расширялись контакты с иностранными государствами, и разведки Англии, Франции, Германии, а также всех наших западных соседей решили воспользоваться благоприятной обстановкой и начать активную деятельность на советской территории. Их в первую очередь интересовало состояние промышленности, деятельность партийных органов и работа Наркоминдела. Для Республики в период передышки и активной дипломатической деятельности вопросы дезинформации и дезориентации становились весьма актуальными.

Инициатива в осуществлении этих мероприятий исходила от руководства ГПУ. Но так как самостоятельно по собственной инициативе решать подобные вопросы управление не могло потому, что требовалась согласованная работа разных ведомств, то решили обратиться за разрешением в высшую партийную инстанцию. 22 декабря 1922 года заместитель председателя ГПУ Уншлихт направил докладную записку двум членам политбюро Сталину и Троцкому о необходимости ведения дезинформационной работы. В этом документе он писал: «Умелое, систематическое окружение наших противников сетью дезинформации позволит нам оказывать некоторое влияние в желательном для нас смысле на их политику, позволит нам заставить их строить практические выводы на неверных расчетах. Помимо этого дезинформация помогает нашей непосредственной борьбе с иностранными разведками, облегчает проникновение в разведывательные органы буржуазных государств наших агентов». Он же предлагал подключить к этой работе военных разведчиков и дипломатов, то есть Разведупр и НКИД, и создать при ГПУ особое бюро из представителей всех трех заинтересованных ведомств.

Основные задачи вновь создаваемой структуры, по мнению Уншлихта, должны быть: учет поступающих в ГПУ, Разведупр и другие учреждения (очевидно НКИД) сведений о степени осведомленности иностранных разведок о России, учет сведений, интересующих противника, выяснение степени осведомленности противника. Кроме того, необходимо было начать составление и техническое изготовление целого ряда ложных сведений и документов, дающих неправильное представление противникам о внутреннем положении России, об организации и состоянии Красной Армии, политической работе партийных и советских органов и работе Наркоминдела. И, конечно, основное — снабжение противника этими материалами и документами через агентуру ГПУ и Разведупра. Для большей достоверности передаваемой на Запад информации предлагалось разработать и опубликовать ряд статей для периодической прессы, которые должны были подготовить почву для выпуска в обращение разного рода фиктивных материалов.

Предложения Уншлихта были рассмотрены на очередном заседании Политбюро 11 января 1923 года и приняты без каких-либо серьезных изменений и дополнений. Единственным дополнением было решение о том, что все статьи, которые разрабатывались для периодической прессы, перед их публикацией должны были просматриваться и утверждаться одним из секретарей ЦК партии. Опасались все-таки отдавать все мероприятия по дезинформации на откуп ГПУ и оставили за собой общий контроль. Разведка, контрразведка и дипломаты получили свободу рук для своих дезинформационных действий. То, что разведчики и контрразведчики пытались обмануть своих противников по ту сторону границы, было естественным — тайная война не знала перемирий и каких-то мирных договоров, и для достижения своих целей хороши были любые средства. Но вот подключение для этой деятельности дипломатов было чем-то новым. Обычно дипломаты были людьми порядочными и привыкли отвечать за свои слова. Но в данном случае их мнением не интересовались и поставили руководство Наркоминдела перед свершившимся фактом, когда Чичерин и Литвинов вынуждены были подчиниться высшей партийной инстанции. Может быть, и против своей воли. Литвинов, как старый член партии, был связан жесткой партийной дисциплиной, а бывший царский дипломат Чичерин мог оказаться в затруднительном положении.