Юрий Емельянов - Сталин перед судом пигмеев

Бывший сторонник троцкистской платформы Хрущев, как и оппозиционеры в 20-х годах, умалчивал об отрицательных характеристиках, которые дал Ленин другим партийным руководителям того времени, а также о том, что в это время Ленин был тяжело болен и болезненно реагировал на события в жизни партии. Хрущев ничего не говорил о том, что Политбюро ЦК поручило взять под контроль лечение Ленина Сталину, как наиболее близкому к нему человеку из партийного руководства. Хрущев умалчивал, что обвинения Сталина в грубости провоцировались Крупской, которая была измучена затяжным и серьезным недугом Ленина, с одной стороны, а с другой стороны, болезненно воспринимала любой контроль за лечением ее мужа» Хрущев вольно использовал отдельные цитаты из ленинских писем для того, чтобы утверждать, будто Ленин провидчески разглядел отвратительные черты характера Сталина и их усиление в будущем.

К этому времени споры вокруг «Письма к съезду» Ленина уже были забыты. Мало кто помнил, что сам Сталин цитировал наиболее обидные для него строки из этого письма в своем выступлении от 23 октября 1927 года. Хрущев же создавал впечатление о том, что он впервые знакомил своих слушателей с «завещанием» Ленина и что предложение Ленина об отставке Сталина с поста Генерального секретаря было скрыто. Не объяснял Хрущев и то обстоятельство, что в 1922 году, когда Ленин писал свое письмо, пост Генерального секретаря не считался главным постом в партии, а предлагавшаяся Лениным мера не означала опалы Сталина, а объяснялась лишь желанием Ленина предотвратить обострение разногласий в руководстве партии. Хрущев умалчивал и о том, что после ознакомления делегатов XIII съезда с ленинским «Письмом» Сталин подал в отставку, но она не была принята. Не говорил Хрущев и о других заявлениях Сталина с просьбами о своей отставке.

Лишь вскользь упомянув об острой борьбе, которая велась в 20-х годах в правящей партии между представителями различных политических направлений, Хрущев перешел к разбору особенностей характера И.В. Сталина. Описывая их, Хрущев утверждал, что Сталин «абсолютно не терпел коллективности в руководстве и в работе», «практиковал грубое насилие по отношению ко всему, что противоречило его мнению, но также и по отношению к тому, что, по мнению его капризного и деспотического характера, казалось, не соответствовало его взглядам». Хрущев уверял, что «Сталин действовал не методом убеждения, разъяснения и терпеливого сотрудничества с людьми, а путем насильственного внедрения своих идей и требования безусловного к себе подчинения. Тот, кто выступал против такого положения вещей или же пытался доказать правоту своих собственных взглядов, был обречен на удаление из числа руководящих работников, на последующее моральное и физическое уничтожение».

Как это часто бывает, Хрущев приписывал Сталину те недостатки, которые были в значительной степени характерны для него самого. Позже коллеги Хрущева, включая его союзника Микояна, подчеркивали в своих мемуарах «крайнюю подозрительность» Хрущева, его нетерпимость к чужим мнениям, идущим вразрез с его собственным, его «авторитарность», его «мстительность». Следует также учесть, что в то время воспоминаний очевидцев о Сталине почти не было. Лишь после отстранения Хрущева от власти были опубликованы мемуары, на основе которых можно было достаточно полно воссоздать наиболее типичные черты характера Сталина и стиль его деловой активности. Благодаря им стало ясно, что, вопреки словам Хрущева, Сталин стремился к обеспечению максимальной коллегиальности в работе, очень ценил оригинальные суждения, не терпел тех, кто поддакивал ему и, напротив, поощрял острые споры, чтобы в ходе их найти истину.

Уже на закате своих дней Микоян, поддержавший Хрущева в его нападках на Сталина, да и сам Хрущев фактически признали абсурдность обвинений Сталина в нетерпимости к иным мнениям. Вспоминая свое участие в заседаниях со Сталиным, Микоян писал: «Каждый из нас имел полную возможность высказать и защитить свое мнение или предложение. Мы откровенно обсуждали самые сложные и спорные вопросы… встречая со стороны Сталина в большинстве случаев понимание, разумное и терпимое отношение даже тогда, когда наши высказывания были явно ему не по душе. Сталин прислушивался к тому, что ему говорили и советовали, с интересом слушал споры, умело извлекая из них ту самую истину, которая помогала ему потом формулировать окончательные, наиболее целесообразные решения, рождаемые, таким образом, в результате коллективного обсуждения. Более того, нередко бывало, когда, убежденный нашими доводами, Сталин меняя свою первоначальную точку зрения по тому или иному вопросу».