Юрий Емельянов - Сталин перед судом пигмеев

Правда, возможность приобретать западные товары, ездить по странам Запада, пользоваться различными услугами капиталистического производства открывалась представителям правящего слоя лишь постольку, поскольку они были частью социалистического общества, а потому у них, казалось бы, не было причин желать его ликвидации. Представители правящего слоя извлекали все выгоды своего пребывания в социалистической системе с бесплатностью многих видов социальных услуг, гарантией от безработицы, а также теми многочисленными благами, которые вытекали из их привилегированного положения. В то же время они постоянно сталкивались с теми ограничениями, которые накладывал социалистический строй на их растущие потребительские аппетиты. Условия социализма не позволяли им жить на такую «широкую ногу», как могли себе позволить представители правящего класса в странах Запада. Самое же главное: социализм существенно ограничивал увековечение достигнутого ими высокого положения.

Какими бы материальными благами ни пользовался представитель правящего слоя в СССР, они завершались с переходом на пенсию. Пользователь роскошной государственной дачи и персональной машины, прекрасных лечебных центров и санаториев, закрытых магазинов и ателье, человек, который мог совершать многочисленные бесплатные поездки за границу ежегодно, с переходом на пенсию лишался всего и мог довольствоваться лишь теми благами, которые имелись у рядового советского пенсионера, отчасти подкрепленными повышенными размерами пенсии. В то же время, находясь в высшем слое партийного руководства, он зачастую не имел права приобрести дачу, кооперативную квартиру и машину, что мог сделать рядовой советский человек, если, у него было достаточно денег.

Хотя представители верхов научились обходить многие из этих партийных правил, сложившихся еще в начале Советской власти, порой получалось, что они после своего ухода на пенсию оказывались в худшем положении по сравнению с рядовыми советскими людьми. Это обстоятельство во многом объясняло стремление высших государственных и партийных руководителей оставаться на своих постах после достижения пенсионного возраста до самой смерти. Однако в случае их смерти они не могли оставить своим наследникам ни государственных дач, ни государственных квартир, ни персональных машин, ни прав на пользование многими другими благами. Никто так остро не ощущал контраст между положением правящих слоев на Западе и в нашей стране, как представители верхов СССР, и никто так не стремился покончить с неудобствами такого положения.

В национальных же республиках Союза к этому добавлялось ощущение «униженности», когда местные партийные и государственные руководители сравнивали свое положение со статусом руководителей небольших, но независимых национальных государств. В своих поездках по миру они видели, что глава страны, население которой намного меньше советской автономной области, пользуется такими привилегиями, которые не снились советским руководителям областного и республиканского уровня. Секретари ЦК, обкомов и райкомов советских социалистических республик, министры многочисленных АССР, председатели исполкомов автономных областей и автономных округов не могли не сравнивать свое положение с положением правителей мелких стран «третьего мира», лишь слегка прикрывших свое всевластие фасадом демократических институтов. Военные комиссары из местных военкоматов мечтали о маршальских мундирах после провозглашения независимости их края. Заведующие отделами обкомов и райкомов видели себя министрами в будущих правительствах или послами своих суверенных государств. Эти заветные мечты о возможном будущем превращали многих представителей правящего слоя в лютых ненавистников существующего строя и его создателей. Сталин же, олицетворявший крайнюю непримиримость к малейшим отклонениям от советского порядка, не мог не представляться им исчадьем ада.

Эти настроения совпадали с намерениями постоянно усиливавшейся «теневой буржуазии» страны. Стремление сохранять сложившееся при Хрущеве отношение к Сталину, прежде всего, как к инициатору массовых репрессий, а к сталинскому времени исключительно как к периоду беззаконий способствовало сдерживанию деятельности правоохранительных органов, направленной против коррупции, проникновению криминалитета в систему управления. Многие попытки нанести удары по преступным организациям сдерживались обвинениями в стремлении возродить «сталинские времена». В криминальной среде вся деятельность советских правоохранительных органов в сталинское время объявлялась «репрессивной», а некоторые уголовные преступники, отсидевшие свои сроки в лагерях в 30–50-е годы, объявляли себя «жертвами сталинских репрессий». Преступный мир активно использовал жупел сталинизма для того, чтобы остановить меры по наведению законности и порядка. Прогрессирующий паралич правоохранительных органов способствовал коррумпированию партийных и государственных верхов и криминализации общества.