Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Книга 1

Праиндоевропейцы, арийцы, скорее всего, относились к европеоидной расе, но к какой малой расе — неизвестно. В современном же мире индейцы и негры США и Латинской Америки — тоже индоевропейцы, потому что говорят на английском или испанском языках. Европейцы принесли в Америку язык и культуру… Но, конечно же, не расовые признаки.

С лютыми врагами «арийцев», «семитами», получается еще интереснее: народы, говорящие на семитских языках, проживают в Европе, Азии и Северной Африке, но народы это очень разные.

Если же мы о евреях, то по любой классификации евреи — все равно ярко выраженные европеоиды. Исключение составляют эфиопские евреи, или, что более вероятно, эфиопы, принявшие иудаизм. Если же о европейских евреях, то они — ярко выраженные «арийцы». Крючковатые носы? Курчавые волосы? Миндалевидные глаза? Но этих черт полным-полно в среде любых южных европеоидов. И нет никакой такой еврейской малой расы в рядах европеоидов.

А знаете, что самое пикантное? В числе всех европейских народов есть люди разного расового типа… И среди евреев тоже, разумеется. Другое дело, что большинство норвежцев, до 99 %, относится к скандинавскому расовому типу, а люди балканского расового типа среди них редкость… Светловолосые блондины с морозно-голубыми глазами — тоже не очень распространены. А вот евреи — народ чуть ли не самый разнообразный в расовом отношении, у них почти в равных пропорциях представлены по крайней мере три малые расы, а в меньшинстве, процентов по пять, — еще три.

Не будем пока обсуждать евреев Эфиопии и Китая, чтобы у читателя не пошла кругом голова и не пришлось бы отмечать — евреи представлены всеми тремя большими расами…

Ограничимся Европой, но и тут получается, что если ставить знак равенства между понятиями «европеоид» и «ариец» — то евреев, по крайней мере, европейских евреев, тоже следовало бы считать арийцами. Скажу строго между нами, только вы никому не говорите: у некоторых немецких евреев даже есть пресловутая «немецкая косточка». Опять же — не должно ее быть, а она вот есть у них, и все тут. Умные люди даже знают причину этого явления… Об этом вы тоже никому, пожалуйста, не говорите, но причиной было элементарное смешение двух народов. Смешение не всегда законное, порой осуждаемое священниками и законодателями обоих народов, но не остановимое никакими решительно силами.

Почему же Чемберлен стал противопоставлять «арийскую» и «семитскую» расы?! А потому, что так ему хотелось. И его заказчикам, конечно.

Вот эту расовую теорию и взяли на вооружение такие нехорошие люди, как национал-социалисты в Германии! Люди, чьим официальным «борцом за идею» и «мучеником, потерпевшим от рук врагов», автором нацистского гимна был… обыкновенный сутенер.

До того, как войти в национал-социалистическое движение, Ганс Хорст Вессель был обычным сутенером из пролетарского района Вейдлинга, на востоке города Берлина. Родиться в этом районе никогда не было украшением для биографии, и люди сколько-нибудь процветающие не селились и старались не бывать в Вейдлинге. Примерно как в Ист-Энде в Лондоне, на Хитровом рынке в Москве.

Здесь и в более благополучные времена что ни день, то в пивнушках и подворотнях щекотали ребра лезвия ножей. А уж в двадцатые — тридцатые годы, когда Германия выясняла, какой социализм лучше другого, коммунисты и нацисты то и дело сходились в страшных уличных побоищах, выясняя, кто из них настоящий сын рабочих, истинный пролетарий и верное чадо народа.

В 1926 году Ганс Хорст Вессель вышел из тюрьмы — отсидел два года за мошенничество. В Германии — инфляция, голод и нищета. Даже люди с очень высокой квалификацией порой сильно нуждаются в самом необходимом. Хорст Вессель восстанавливает знакомства и вспоминает, помимо прочего, о своем старинном друге Гиммлере. Откуда такие друзья у боевого офицера, прошедшего всю Первую мировую войну, сказать и трудно… и вместе с тем, пожалуй, чересчур просто. В конце концов, не родился же Гиммлер почтенным семейным человеком? Но о том, как выглядело их первое знакомство и при каких обстоятельствах возникло, история умалчивает. Так же трудно сказать, о чем говорили они при своей первой встрече в 1926 году, — начинающий функционер Национал-социалистической партии и уголовник с городского дна, человек, которому не всякий вор подал бы руку. Оба они давно уже покойники, а свидетелей беседы не осталось… Да и были ли они, свидетели? В таких делах стараются обходиться без них.