Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

Аргументы, приводимые компаньонами Александра во властных сасанидских кругах и среди советников Людовика XIII и Людовика XIV, должны напоминать, что, несмотря на неотвязное присутствие в древних рукописях (и в бесчисленных произведениях хроникеров-придворных во Франции нового времени), героическая модель не является универсальным истолковывающим ключом [55] Я упоминаю в этом пассаже существование, в средневековой литературе, фигуры «подлого рыцаря», стоящей рядом с главной фигурой героя «гомерического» типа: см.: D. А Miller. Others kinds of heros, 2000. . Как показали более или менее недавние дебаты, сражения, описанные в "Илиаде", не стоит смешивать с рыцарскими турнирами, на которых рыцари сталкиваются в единоличных поединках: монархия там скорее литературная тема, чем предмет анализа [56] См. хорошую постановку: Н. Van Vees. Короли в сражениях. . С точки зрения метода было бы по крайней мере парадоксально оценивать действия и решения Дария III с точки зрения царской и аристократической этики, которая воодушевляла греческого поэта за несколько веков до него, или с точки зрения требований minresis, систематически использованных поклонниками подвигов Александра.

Уже подчеркивался искаженный характер интерпретации, который дали по этому поводу древние авторы, не ставя под сомнение фактическую историчность царских советов, созванных Дарием III для обсуждения мер, которые надо предпринять по отношению к наступлению Александра, а затем и по отношению к его первым успехам в Малой Азии. Эта ситуация, когда внешний враг безостановочно двигается внутрь империи, не имеет прецедентов в ахеменидской истории, так что нет ничего чрезвычайного в том, что обсуждение коснется роли Великого царя в организации контратаки. Разумеется, стереотипное объяснение отсутствия способных военачальников не сможет нас удовлетворить [57] Вновь находим это у Прокопа 1.17.29–30, в контексте сасанидского двора. . Кроме того, Диодор, который выдвигает эту интерпретацию [58] XVII.30.7. , уточняет, что "среди друзей и родственников Дарий отобрал способных людей, передав некоторым из них командование - тем, кого считал годным для этого, а прочим приказал сражаться рядом с собой" [59] XVII.31.1. . Справедливо, что у Диодора это выражение часто повторяется при упоминании военных приготовлений Великих царей [60] XI.71.2 (назначение сатрапов Артаксерксом I: см.: HEP 588); XVII.7.2 (Дарий сам как сатрап, стр. 334). : оно связано с тем, что лишь царю принадлежит право назначать военачальников, и эти выборы зависят от личного доверия правителя и вне зависимости от иерархической системы. В любом случае последовательность событий ясно показывает, что Великий царь не испытывал нехватку в персидских дворянах, сведущих в военном искусстве и лично ему преданных. Таким образом, не исключено, что это решение означает также, что при нормальном течении событий царь не должен возглавлять армию.

Стоит вспомнить и другие важные указания. Переданная Квинтом Курцием, Юстинианом, а затем Орозием, легенда о битве при Гавгамелах заставляет задуматься. Квинт Курций ссылается на стыд Великого царя за необходимость бежать и его желание добровольно покончить с собой: "Но, стоя высоко на своей колеснице, он краснел оттого, что покидает своих приближенных" [61] Квинт Курций IV. 15.30: «Говорят, что, извлекая свой меч, Дарий спросил себя, избежит ли он, умирая с честью, стыда побега»; Юстиниан XI. 14.3: «Дарий, видя своих убитых солдат, также хотел умереть»; Орос III. 17.3; см. стр. 212–214. .

Повторенный Орозием, Юстиниан добавляет уточнение, значение которого не ускользает ни от кого: "Но те, кто окружал Великого царя, вынудили его бежать" [62] Юстиниан XI.14.3 (sed proximis fugere compulsus est); Орос III.17.3: «Он был вынужден убежать по настоянию своих ближних (persuasu suorum fugere compulsus est)». . Озабоченные прежде всего тем, чтобы заботиться о жизни их царя, приближенные мешают ему покончить жизнь самоубийством, а затем заставляют его бежать.

При этом было бы вполне понятно, что советники будут упоминать перед сражением о серьезных опасностях, которым Великий царь подвергнется, показавшись собственной персоной перед войсками, и естественно, что они предприняли все необходимые меры для того, чтобы заставить его покинуть целым и невредимым поле битвы, так как положение персидской армии уже оценивалось как отчаянное: бой опасно приближался к тому месту, где находился царь. И тут мы обнаруживаем "кобылу, предназначенную для того, чтобы позволить Великому царю вернуться в базовый лагерь, находящийся позади, и, что самое важное, не попасть в руки противника, настроенного на безостановочную погоню...