Андрей Васильченко - 100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?

В силу того, что в трубе оказалось множество людей, уровень воды в ней стал расти. В итоге продвигаться вперед становилось все труднее и труднее. Один из очевидцев вспоминал: «Люди избавлялись от своей тяжелой ноши. То тут, то там стали встречаться брошенные вещмешки и ранцы». Паулич подтверждал эти слова: «В воде плавало множество вещей: какой-то инвентарь, каски, походные фляги, ручные гранаты, фаустпатроны — все это мешало идти вперед. В одном месте мы натолкнулись на труп женщины. Я не знаю, как он оказался там, но, судя по одежде, она принадлежала к так называемому высшему свету. На вид ей было 40 лет. Полная, белокурая. На ней была хорошая кожаная куртка, шелковые чулки и светлые ботинки на высоком каблуке. Перед смертью она судорожно сжимала в руках свою сумочку».

Многие не смогли пройти весь путь по Чертовой канаве и в какой-то момент покинули трубу. Так поступил полковник Линденау, начальник штаба 9-го горнострелкового корпуса СС, который вылез на поверхность в районе гостиницы «Кёрёсалло», которая располагалась приблизительно в одном километре за передовой. Там он присоединился к одной из боевых групп. Но почти сразу же после этого он был захвачен в плен. Его пост автоматически перешел к обер-лейтенанту Вольфгангу Бецлеру, который до этого заполнял журнал боевых действий 9-го корпуса СС. Он достиг домов по улице Лабане, где сжег журнал боевых действий, чтобы он не попал в руки советских солдат.

Стало уже светать, когда первая группа все-таки смогла добраться до выхода из Чертовой канавы. Часть немцев свернула в одно из ответвлений от «магистральной линии». Они направились от Будадьендье в направлении Будакеси. Этим путем направился и сам Пфеффер-Вильденбрух. Судя по всему, он принял это решение после того, как ему стало известно, что солдаты из ударной группы Дёрнера не могли продвинуться вперед в направлении военной академии Бойай.

«Русские предприняли очень сильную контратаку, которая была поддержана артиллерийским и минометным огнем. Результатом ее стало то, что солдаты группы «Дёрнер» постепенно оказались загнаны обратно в Чертову канаву. Положение становилось критическим. Артиллерийский и минометный огонь усиливался с каждой минутой, разрывы снарядов и мин можно было слышать даже внутри канавы. Тогда Пфеффер-Вильденбрух отдал приказ: «Всех эсэсовских офицеров к обергруппенфюреру! Быстро! Передать по цепочке!» После этого эсэсовские офицеры стали пробираться к Пфефферу-Вильденбруху».

Немецкий командующий будапештской группировкой решил не дожидаться ни своих венгерских союзников, ни протискивающихся к нему эсэсовских офицеров. Последние не смогли бы последовать за ним в любом случае. Они были оттеснены в ответвление канала, которое шло под Будакесийской улицей. Высокий уровень воды фактически не позволял продвигаться вперед. Только немецкий штаб во главе в Пфеффером-Вильденбрухом смог подняться на поверхность. После того, как выбравшиеся наверх немцы проделали путь в несколько сотен метров, Пфеффер-Вильденбрух с 15 солдатами укрылся водном из домов Будакеси. Советские солдаты обнаружили их уже около полудня.

Пфеффер-Вильденбрух и Линденау арестованы красноармейцами

Офицер 297-й стрелковой дивизии вспоминал об этом эпизоде: «Во время боя задом мы послали к врагу гражданское лицо, которое должно было передать ультиматум. Чтобы подкрепить свои требования мощным «аргументом», мы установили как раз напротив дома 45-миллиметровое противотанковое орудие. Им командовал старший лейтенант М.И. Загорян. Из дома мы получили ответ. Немцы были согласны сдаться в плен только на следующих условиях:

а) мы должны были гарантировать им жизнь;

б) их капитуляцию должен был принимать советский офицер в звании, как минимум, майора.

Майор Скрипкин, командир батальона химической защиты дивизии, написал пальцем, обмакнутым в чернила, что он как майор готов был принять их капитуляцию».

Аналогичным способом был взят в плен и раненый оберфюрер СС Дёрнер.

Советские солдаты наблюдали не за всей Чертовой канавой, что позволило нескольким солдатам вырваться из нее в районе военной академии Бойай. Несколько других вылезли наружу на подходах к Будадьендье. Один из выживших вспоминал: «В целом воздух был чистым. Все вокруг было занято врагом, но он не думал о безопасности. «Офицеры, вперед!» Несколько решительных офицеров уже давно были в первых рядах сражающихся. Но были и другие, чье сердце замерло в пятках. Они шли самыми последними… Человек за человеком мы взбирались по тонким железным ступенькам, протискивались в узкий люк и тут же скрывались за сугробами, лежавшими на пригородных улицах. Это была одна из окраин Буды. На востоке брезжил рассвет».