Гровер Ферр Array - 1937. Правосудие Сталина. Обжалованию не подлежит!

На этом совещании тройки, где присутствовал и УГЛАНОВ было решено, что платформу будут вырабатывать «ребята» УГЛАНОВА. УГЛАНОВ принял это поручение, и через некоторое время платформа была выработана, причем в основу ее легли вышеуказанные установки. Она получила известность под именем рютинской платформы, однако была платформой всей правой контрреволюционной организации в совокупности: ее идейные основы — критика экономической политики партии и правительства, критика внутрипартийного режима и т. д.; ее теоретические предпосылки, — <���Неразб.> это представлял лишь дальнейшее историческое развитие наших взглядов.

Рютинская группа должна была прикрыть то обстоятельство, что платформа является платформой всей правой организации в целом: это был псевдоним, под коим выступала организация правых, псевдоним, обеспечивавший от ударов центр и организацию в целом.

Платформа эта была выпущена под руководством УГЛАНОВА. Техническая сторона дела мне неизвестна, и я с ней в готовом виде не успел ознакомиться, так как к моменту ее выпуска уехал в отпуск, а установочные ее моменты я знал, как видно из предыдущего изложения.

Уехал я в отпуск, предварительно дав от имени центра правых согласие на созыв совещания из периферийных работников контрреволюционной организации правых, инициатива созыва коего принадлежала, если не ошибаюсь, А.СЛЕПКОВУ, летом 1932 года приехавшему из Самары в Москву и являвшегося главной организаторской силой т. н. «школки».

Эта конференция и состоялась в конце лета 1932 года в мое отсутствие, причем связь ее с центром правых поддерживалась через М.П. ТОМСКОГО, который был связан со СЛЕПКОВЫМ и другими через посредство одного из ближайших друзей А. СЛЕПКОВА, ЖИРОВА, работавшего в ОГИЗ'е, во главе которого работал ТОМСКИЙ.

За это же время была обсуждена на совещании у ТОМСКОГО, где присутствовали, как мне после рассказывал ТОМСКИЙ или РЫКОВ, сам ТОМСКИЙ, РЫКОВ, УГЛАНОВ и, кажется В. ШМИДТ, рютинская платформа, как платформа всей контрреволюционной организации правых в целом: здесь она получила таким образом свою официальную санкцию от имени руководства правых. Центр утвердил также и решения конференции, где, помимо докладов с мест и информации, обсуждалась и рютинская платформа со всеми ее выводами, а именно, курсом на «дворцовый переворот», террор и блок с троцкистско-зиновьевской организацией.

Когда я приехал из отпуска, большинство участников конференции было уже арестовано.

Здесь уместно остановиться более подробно на некоторых вопросах, связанных с конференцией. Прежде всего, идея «дворцового переворота». Эта мысль всплывала и **много раньше**, сперва со стороны ТОМСКОГО, который был связан с ЕНУКИДЗЕ и, очевидно, натыкался на мысль о возможности использовать служебное положение этого лица, в руках которого сосредотачивалась охрана Кремля, в том числе и школа курсантов ЦИК'а. К тому же в бытность РЫКОВА пр. Совнаркома, можно было говорить и об использовании служебного положения последнего.

На первых порах эта идея носила скорее теоретический характер. Я не могу, припомнить, какие лица, когда и где говорили в ту пору о дворцовом перевороте, но не исключаю того, что я сам вел такие разговоры с кем-либо из участников моей группы.

Однако, логика борьбы, закрытие путей для легального получения большинства в партии, полное поражение в открытой борьбе, переход к двурушнической тактике и нелегальным методам борьбы сделали свое дело, и эта идея получила уже серьезный смысл. Связь ТОМСКОГО с ЕНУКИДЗЕ и связь РЫКОВА с ЯГОДОЙ.

О чем речь была выше, послужили практической основой для соответствующих практических выводов.

ТОМСКИЙ рассказал мне однажды, уже после моего приезда, что ЕНУКИДЗЕ согласен на то, чтобы возглавить этот переворот, что ЯГОДА тоже принимает в этом участие и что ЕНУКИДЗЕ завербовал для этого дела и коменданта Кремля, ПЕТЕРСОНА, который был раньше, как известно, начальником т. н. поезда ТРОЦКОГО. Так созрел план государственного переворота.

Далее. Первоначальные попытки установления блока с другими контрреволюционными организациями /зиновьевцами и троцкистами/ не прекращались. Из информационных сообщений периферийных работников контрреволюционной организации правых я, равно как и другие члены центра, знал, что на местах есть большая тяга к установлению контакта между правыми, троцкистами и зиновьевцами. Это рассказывал СЛЕПКОВ о Самаре, МАРЕЦКИЙ о Ленинграде, это рассказывал АЙХЕНВАЛЬД о Москве и т. д., причем, если не ошибаюсь, речь шла, главным образом, о молодежи. Известно было всем также и о так называемом «праволевацком блоке», — СЫРЦОВА ЛОМИНАДЗЕ, блоке, который выражал по существу ту же самую тенденцию.