Вольдемар Балязин - Эпоха Павла I

На знамени пехотного бенкендорфова полка было вышито имя подпрапорщика Щегловитого, который спас это знамя в Голландской кампании 1799 года, погибнув сам. Такой приказ отдал император Павел I, сказав: «Этот воин был такой же человек, как и я. Он мой брат, столько же, как и ваш. Он пожертвовал жизнью для чести Отечества. Почтим же его память».

Однажды во время маневров на Царицыном лугу в Петербурге Павел остался очень недоволен маневрами и прохождением одного из кавалерийских полков и закричал: «Направо! Кру-гом! В Сибирь, марш!» Этот эпизод широко известен и не раз обыгрывался потом и в литературе, и в кино. Правда же состояла в том, что, хотя полк и двинулся немедленно в Сибирь, Павел вскоре одумался и послал вслед фельдъегеря, который и возвратил полк обратно в Петербург, догнав его неподалеку от Новгорода.

В 1800 году в Красном Селе проводились маневры. Одной группой войск командовал граф фон дер Пален, другой — Кутузов. Император находился в группе Палена в качестве командира эскадрона.

Наблюдая за «противником», Павел увидел, что «вражеский» командующий стоит далеко в стороне от своих войск с адъютантами и очень небольшим конвоем.

— Разрешите мне взять в плен вражеского главнокомандующего! — спросил Павел у Палена, и когда тот разрешил, кинулся с эскадроном гусар вперед, соблюдая, впрочем, все правила предосторожности, чтобы не быть обнаруженным.

На самом краю леса, почти рядом с Кутузовым, Павел остановил эскадрон и стал следить за «неприятелем», удивляясь беспечности старого генерала.

К этому времени Кутузов отослал почти всех адъютантов и почти весь конвой и стоял чуть ли не один.

Павел крикнул: «За мной!» — и выскочил из леса. И тут из лощин и из-за пригорка высыпали «неприятельские» егеря и пленили императора.

Павел похвалил Кутузова, но остался очень опечален исходом маневров.

И все же в Павловске, разбирая прошедшие маневры, Павел при всех обнял Кутузова и сказал: «Обнимаю одного из величайших полководцев нашего времени!»

Петр Хрисанфович Обольянинов, в бытность его генерал-провиантмейстером, ведавшим снабжением армии, стал жертвой оговора, в котором дело было представлено так, что солдат кормят плохо, а генерал-провиантмейстер имеет за то немалую мзду от бесчестных поставщиков. Не зная этого, Обольянинов был вдруг вызван во дворец и, войдя, увидел возле двери в кабинет Павла длинный стол, а на нем множество горшков со щами, кашей, квасом, а также немалое число ковриг ржаного хлеба.

Оказалось, что Павел, получив донос, велел привезти к нему из полковых кухонь всех полков Петербургского гарнизона солдатскую пищу, сам попробовал все и остался доволен проверкой.

О «чистоте эксперимента», как говорят сейчас, можно только догадываться.

В самом конце XVIII века в Российской империи проживали около сорока миллионов человек, из них в Сибири — от Урала до Тихого океана — не более одного миллиона.

Только один процент, примерно четыреста тысяч, относились к состоятельному купечеству, помещикам, служащим дворянам, чей доход был не менее трехсот рублей в месяц. Из них чиновников было около пятнадцати тысяч, в том числе с 1-го по 4-й класс «Табели о рангах» — около четырех тысяч, офицеров также около пятнадцати тысяч, а генералов примерно пятьсот. Соответственно и статских генералов было почти столько же — четыреста человек.

И если средний помещик имел сто — сто пятьдесят душ крепостных, то генералы, как военные, так и статские, каждый в десять раз больше — в среднем полторы тысячи душ.

Из ста жителей шестьдесят два были крепостными и лишь тридцать восемь — вольными. Это были дворяне, купцы, мещане, вольные хлебопашцы, казаки, кочевые инородцы, духовенство и некоторые другие.

Со временем эти пропорции менялись, но все-таки в среднем оставались приблизительно такими вплоть до отмены крепостного права.

Известный польский историк и беллетрист Казимир Валишевский, прекрасный знаток истории России, дал императору Павлу I такую характеристику: «Он считал все возможным, а именно все сделать сразу и все исправить силой того абсолютного идеала, который он носил в себе, противопоставляя его решительно всему существующему.

Не довольствуясь устранением неудобств и опасностей положения, в котором он нашел государство, он хотел при помощи полного разрушения, производимого день за днем, изменить самые основания политического и социального устройства, продукта многовековой органической работы.