Вольдемар Балязин - Эпоха Павла I

А «предпринимать» было нелегко. Крепость Измаил с трех сторон окружали вал высотой от шести до восьми метров, ров шириной в двенадцать метров и глубиной от шести до десяти метров, и восемь каменных бастионов. Двести шестьдесят пять орудий стояло в крепости, а ее гарнизон вместе с вооруженными жителями города насчитывал тридцать пять тысяч человек. С четвертой стороны Измаил прикрывал Дунай и стоявший на реке флот.

Суворову предстояло совершить чудо: взять Измаил, имея под началом армию численностью в тридцать одну тысячу человек, считая при этом и матросов флотилии де Рибаса.

Когда светлейший писал: «будешь доволен и Кутузовым», — возможно, он имел в виду не только его выдающуюся храбрость и военный талант, но также и то, что двадцать лет назад Кутузов был в Измаиле и тогда, укрепляя его бастионы и стены, досконально изучил крепость. При великолепной памяти, которой Михаил Илларионович отличался всю жизнь, эти его знания могли сослужить Суворову хорошую службу.

Однажды при Суворове один генерал сказал, что за счет военных музыкантов нужно усилить боевые порядки войск. «Нет, — возразил ему Суворов, — музыка веселит сердце воина, ровняет его шаг, под нее мы танцуем и в самом сражении. Старик с большой бодростью бросается на смерть; молокосос, отирая со рта молоко маменьки, бежит за ним. Музыка удваивает, утраивает армию. С крестами в руках священников, с распущенными знаменами и с громогласною музыкой взял я Измаил».

Однажды генерал русской службы голландец де Волан никак не соглашался с Суворовым, что на любой его вопрос он должен как-то отвечать. Де Волан знал любимое присловье Суворова: «Проклятая немогузнайка, догадка, лживка, лукавка, краснословка, двуличка, бестолковка! От немогузнайки много, много беды!» Но упрямый голландец настаивал на том, что есть вещи, которых он, де Волан, не знает и говорить, что знает, не может. Оба спорщика до того распалились, что де Волан вскочил из-за обеденного стола (он был в гостях у Суворова) и выпрыгнул в окно.

Суворов догнал его и попросил у него прощения, сказав: «Теперь и я вижу, почему испанский флот короля Филиппа, прозванный Непобедимой Армадой, не устоял перед таким упорным народом, как голландцы. И Петр Великий хорошо это ощутил».

Один из врачей посоветовал старику Суворову поехать на воды в Карлсбад или Мариенбад — модные грязевые курорты. «Помилуй Бог! — сказал Суворов доктору. — Что тебе вздумалось? На воды посылай здоровых богачей, прихрамывающих игроков, интриганов и всякую сволочь. Там пусть они и купаются в грязи. А я — истинно болен. И мне нужны молитва, деревенская изба, баня, каша и квас».

Когда Суворову на подпись принесено было письмо к адмиралу Федору Федоровичу Ушакову (1744–1817), то Александр Васильевич, что-то мелко-мелко дописал в этом письме. Его адъютант попытался прочитать приписку, но не смог. Суворов, заметив, как он старается прочитать написанное, сказал: «Не надседайся, это на турецком языке поклон турецкому адмиралу».

После Ушаков рассказывал, что турецкий адмирал, получив это письмо, никак не хотел верить, что его написал русский человек, настолько безукоризненно грамотной оказалась сделанная приписка.

Генерал-поручик Тючков, ведавший Военно-инженерным департаментом, регулярно поздравлял Суворова с одержанными им победами, но однажды все же сделал и замечание, что он не присылает в картографическое депо военно-инженерного департамента карты и планы сражений, как требовалось.

Суворов признался в вине своей и сказал, что немедленно ее исправит. Вслед за тем Александр Васильевич вышел от Тючкова и вскоре появился с картой Европы, свернутой им в трубку, которую держал на плече, подобно ружью. Появившись перед Тючковым, Суворов приставил карту к ноге, сделал ею «на караул» и, отдав таким образом честь генерал-поручику, положил карту Европы к его ногам.

Суворов часто ходил в солдатской куртке, накинув на плечи шинель своего отца, старую и даже местами порванную. Однажды присланный к Суворову от генерала Дерфельдена сержант, не распознав в старом служивом Суворова, спросил его, где теперь главнокомандующий и как его найти для передачи срочной депеши.

— Черт его знает, — ответил Суворов, — он или мертвецки пьян, или горланит петухом.